Тринити

— Давайте! — звонко соглашалась собеседница и делала очередную попытку переключиться с глобального на конкретное — пойдет Решетов танцевать или нет.

Артамонов открыто сочувствовал всем. На балах и дискотеках он занимался только одним — следил за зарождением пар. Следил, как они поэтапно вытанцовываются для последующей росписи и «отбраковывания». Его с детства интересовал процесс упорядочения досознательной толпы в эти компактные двухполюсные образования. И всматривался он в хаос не праздно, а затем, чтобы ответить на вопрос, почему для одних познакомиться и раззнакомиться сущий пустяк, а для других — почти невыполнимая затея. Артамонов всегда взирал на любовную суету других с высоты своего юмора, смеялся навзрыд над удачами и неудачами друзей, ставил ни во что женский вопрос, а сам втайне мечтал подружиться с какой-нибудь начитанной девушкой. Он хотел простого советского человека женского пола без чудес и завихрений. Но поскольку с этим всегда была проблема, он забил на нее и на себя и сидел гадал, какая из пар, отлитых сегодняшним вечером, будет иметь место в будущем. И приходил к выводу, что дискотека может оказаться пустоцветной. Разве что у Забелина выгорит с этой биологичкой Леной. Да у этих лилипутов — Усова с Катей. И то вряд ли. Больно уж у этой связистки Кэт слабая хватка. Да еще эта ее тюбетейка вместо берета. Поэтому в основном соединения выйдут летучими, мыслил Артамонов образами Виткевича, который сильно доставал его на химии как одного из первых по списку.

— Если при каждой стыковке с пединститутом будут вытанцовываться по две пары, то совет да любовь наступят в группе через пятнадцать сближений, подсчитал Артамонов вслух.

— В пединституте групп не хватит, — заметил Нинкин.

— Действительно, — поддакнул Пунктус.

— В запасе камвольный комбинат, — расширил горизонты подвернувшийся под руку Усов. — Там столько бесхозного бригадного подряда! Просто страшно становится!

— Это какой еще у вас тут подряд! — как из-под земли выросла дюймовочка. — Я тебе дам подряд!

— Подряд — это хорошо, — не возникал по пустякам Усов, — только вот интересно, сколько раз, — юморил он на грани фола и согбенно тащился в центр танцевального пятачка, чтобы укрыться от преследования дюймовочки в общедоступном диско-танце.

Потом кто-то провокационно предложил крутануть бутылочку. Что тут началось! Все встали в кружок и затаили дыхание. Конечно же, первой выпало Татьяне, ей пришлось целоваться с Наташей, а потом еще и с двумя-тремя гостьями. Нинкину то и дело выпадал Пунктус, а Пунктусу, наоборот, Нинкин. Реша отчаялся дожидаться своей очереди, но в конце игры ему выпал Мат, а Рудику Мурат. Выяснилось, что если бы бутылка была полной, а не пустой, тогда бы она показала всю правду. Так и сделали — закрутили полную бутылку шампанского, и дела пошли куда лучше. Длилось, правда, это недолго разогретое и взболтавшееся содержимое не выдержало использования не по назначению и вышибло пробку вместе с проволокой. Хватило на всех. Это навело народ на мысль, что целоваться нужно срочно и со всеми подряд! Эта процедура высосала из участников почти всю энергию. В заключение Татьяне бутылка указала на висящий на стене вымпел, который институт получил в честь победы в социалистическом соревновании. Татьяна ринулась на стену.

Дискотека перевалила через свой апогей, и быстрые танцы стали все чаще прореживаться медляками. Через некоторое время народ начал потихоньку выползать на улицу.

Как праведник, без всяких зазрений валил снег, переходящий в овации. Крупные, отчетливые, словно вырезанные из бумаги снежинки доносили до земли свою индивидуальность и становились просто снегом. Как мало у них было времени, чтобы проявить себя, — от неба до земли. А тут целая жизнь. От земли до неба. Но такая же участь — затеряться в конце концов.

Студенческий бульвар мигал фонарями. Снег давил на психику, как отпущение грехов. Черный дым из труб машиностроительного завода тщетно пытался свести на нет эту индульгенцию — снег проникал в душу чистым и незапятнанным.

До личных вопросов снежинок студентам не было никакого дела. Развеселые, натанцевавшиеся, они устроили кучу малу и вываляли в сугробе дюжину самых неактивных сотоварищей.

Те, кому удалось раздобыть себе на ночь сговорчивого партнера, отправились в общежитие. Они змейкой проникли вовнутрь через предусмотрительно оставленное открытым окно «красного уголка» на первом этаже и рассосались по приготовленным заранее комнатам психологической разгрузки. Таких удачливых оказалось немного. Остальные продолжили довольствоваться красотой новогодней ночи впроголодь.