Трёхцветная жизнь Оливера Дэвиса (СИ)

— Прошу вас не беспокоиться, — сказала она ровно. — Эта девушка и ещё двое постояльцев остановились в рёкане, чтобы уладить проблемы с Дзасики-боко. Они усмирят нашего домового духа и скоро всё наладится, но как я и просила, вы не должны забывать о правилах, — напомнила она о чём-то важном, ведь многие девушки отвели глаза в сторону и только Норико смотрела открыто, с вызовом в глазах и явным недовольством.

— Вот только не надо выдумывать! — сказала она с точностью каждое слово. — Никакого Дзасики-боко мы не видели. А если вы думаете, что мой отец будет за это доплачивать, то вы страшно ошибаетесь!

Доплачивать? — не скрыла Май удивления. — Доплачивать за то, что их по ночам обливают холодной водой и пропадают вещи? Я снова что-то не понимаю, надеюсь, Монах мне всё объяснит… — подумала она, а потом вновь увидела маленькую девочку. Она стояла за деревьями, с той стороны, откуда она пришла, и крутила в ручках розовый мяч. Май хотела спросить о ребёнке, но не стала. Мари объясняла всем, что никто с них денег больше не попросит, поэтому вмешиваться в столь деликатный вопрос не стала.

Танияма пошла туда, где стояла девочка. Она прошла по тропинке и свернула в сторону деревьев. Девочка, завидев Май, пошла. Она неторопливо выводила её из сада, временами проверяя, идёт ли Май за ней. И она шла… Она хотела крикнуть ей, но связки не слушались, словно она онемела. Наконец, та остановилась возле пруда и, посмотрев на Май, бросила мячик в воду. Его отогнало ветром на середину искусственной запруды, и всё замерло.

И что теперь? — остановилась и Май, как девочка ткнула пальцем в сторону мячика. — Ты хочешь, чтобы я достала его? — переглянулась она с ребёнком. — Но ты же сама и бросила его туда… Или это такая игра? — подумала Танияма, и девочка кивнула. — Хорошо, я найду какую-нибудь палку и вытащу мяч… — решала Май, но ребёнок в ответ нахмурился и, отвернувшись от неё, побежал. — Подожди! Я не хотела тебя обидеть! — протянула она руку и скорее посмотрела на покачивающийся на водной глади мяч. — Чувствую себя червяком на крючке… — затаила дыхание она и зашла в воду. Дно оказалось каменистым. Его заложили крупной галькой и ноги немного скользили, но сам пруд был неглубоким, скорее его сделали для любования карпами и лилиями. Она дошла до середины, намочила юкату по самую грудь и, наконец, заполучила этот небольшой, напоминающий крупное яблоко мяч.

— Май! — вдруг услышала она голос Такигавы. — Ты для чего в пруд залезла?

— Девочка… Она уронила мячик… — ответила она, но, оглянувшись, никакого ребёнка не было и в помине, как и мячика. В руке она держала красное яблоко. На другой стороне пруда яблоня наливалась сочными плодами и один, как-то попал в воду.

— Вылезай! — сказала Хосё и помог ей выбраться из воды. — Скорее иди переоденься. И здесь нет детей. Я бы об этом знал…

— Извини, возможно, я не очень хорошо себя чувствую… — покачала Май головой. — Ты не видел Нао? Его искали в школе. Там девушка ногу потянула…

— Хорошо, я ему передам. А ты беги скорее в комнату! — подтолкнул он и побежал за другом.

— Похоже, это недосып… — посмотрела она ещё раз на яблоко и, спустив всё на волю случая, пошла к себе.

IV

День Май провела всё в той же комнате. Из-за её приключений утром в семействе Хаяси были небольшие потрясения, но кажется, Нао уладил всё достаточно быстро. Холодный нрав Мари немного пугал. Она была старше Май всего на год, а вела себя так, будто старше на целую жизнь. Действительно, у каждого жителя рёкана была своя жизнь и все имели свои страшные тайны…

Аяко зашла навестить Май уже вечером. Ужин ей снова принесли в номер, так как выходить она не пожелала. Танияма понимала, что неприлично, но на душе скопилось столько всего плохого: одна из учениц назвала её почти что нищенкой, напомнила ей о её бесполезности, а Май и без того себя в этом обвиняла, и вдобавок ко всему, разгорелся скандал между Мари и Нао, поэтому ей показалось лучшим вариантом — это сослаться на состояние здоровья.

— Аяко, ты посидишь со мной немного? — спросила Танияма. Она лежала на своём футоне. Её ноги смотрели в сторону круглого иллюминационного окна, а голова на гору игрушек, что осталась в паре метров от её футона. По правую руку стояла всё та же ниша токонома и сероватая икебана, а по левую, чуть дальше, камин. В нём трещали поленья и, глядя на них, Май медленно засыпала.

— Да… ты можешь отдыхать, — тихо сказала она, продолжая гладить ту по голове. — Ты вела себя сегодня очень странно. Тебе нужно поспать…

— Монаху сильно досталось из-за меня?

— Нет, этому болтливому идиоту ничего не сделается, — сказала она с пренебрежением. — Как и другому…

— Нао тебя чем-то обидел? Ты как-то изменила своё отношение к нему…