Триптих. О воде

«Может, это спецэффекты? И на самом деле, это не я придумываю, а комната заранее устроена более драматично?..»

Ее волосы раскачиваются, делая образ нежным и безопасным. И я окончательно осознаю, что эта женщина – моя самая невинная нужда, самый первый лик и последняя надежда.

– Подожди…

Догоняю ее и слегка касаюсь убегающей спины.

«Катастрофа!»

В ужасе отшатываюсь. Женщина падает в муть, спина темнеет, и на белую ткань проступает кровь.

«Я же не тронул ее… Ничего не понимаю…»

Кровь мажется, вытекает и расплывается по сарафану. Женские волосы взлохмачены. Она приподнимается с четверенек, поворачиваясь ко мне головой и надрывно дыша. Платье разодрано…

…Ты – нелюбовь…

Она подходит на шаг, и я весь падаю в ее божественные глаза. Такие родные, безоп… Нет.

– Почему ты ненавидишь меня? – спрашиваю и жалею, что бесконтрольно наворачиваются срезы.

Я и так шепчу, боясь ее вспугнуть, но птица неуловима. Она отдаляется, все еще переполненная немой ненавистью.

…Ты – нелюбовь…

Меня охватывает паника. Я больше не принадлежу себе. В голове только одна мысль:

«Если она исчезнет, то я умру».

А она стремительно исчезает, образ блекнет. Вокруг молочное море разбавляется черной субстанцией. Единственное белое пятно спасения – она. Бегу из последних сил, тянусь ладонью, но женщина исчезает.

Все накрывает черная пелена – я встретился со смертью, и я совершенно один.

***

Слава выкуривает сигарету, выпуская дымные блинчики, и успокаивается. Как вдруг в комнату перекура входит ее сосед. Она уже было хотела встать и уйти, но его вид парализует женщину.

– Трудный сеанс? – неожиданно для себя заводит разговор соседка, когда тот падает бесчувственной грудой на стул рядом. – Будешь?

Он отрешенно на нее смотрит и берет сигарету. Хмуро закуривает.

– У меня вот тоже выдалось шибко эмоционально, – продолжает Слава, теряя все прежнее смущение. – Меня отец всю жизнь ненавидел. Родной отец.

Оба затягиваются. Женщина подвигает бутылку и наливает себе алкоголя.

– Хочешь водки?

Степан опасливо бросает взгляд на лжеводу.

– Как хочешь. – Пьет. – Так вот… Он уже помер давно, а я тогда решила забыть его как можно скорее. А потом переехали вы со своей стриптизершей.

– Танцовщицей, – безлико поправляет мужчина. – она не любит, когда ее называют так.

– Как ни назови – суть та же.

– Кому как.

– Ты всегда защищал ее, – с каким-то прискорбием заявляет Слава.

– Естественно, – отвечает мужчина, безынтересно наблюдая за изменениями в небе. – Она ведь моя жена.

– Это накладывает серьезную ответственность.

– Да. Я бросил всех ради нее, отдал все свое время.

– Но раньше ты был ужасным человеком, верно? – с неприличной уверенность заявляет женщина и хитро лыбится.

– Бабушка втайне подсыпала мне успокоительное в кофе. Я целыми днями лежал перед телевизором, ел конфеты, а ночью мы с друзьями выворачивали город наизнанку. Откуда ты это знаешь?

– А я не знала. Мой отец был похож на тебя, просто предчувствие. – Она незаинтересованно пожала плечами.

– У него тоже были эльфийские уши и свиная харя? – он пытается зло шутить.

– Ни капельки. Не внешне. Знаешь, я никак не могла его простить. Но мертвых не судят.

– Это верно… – отзывается он, протягиваясь за еще одной сигаретой.

– Вот только видеть, как он живет в других людях, было невыносимо. Я мечтала покончить с ним во всех остальных, как бы глупо это ни звучало.

Почему-то она криво улыбается, потерев свою пухлую щеку.

– И как? Покончила? – спрашивает Степан.

Соседка молчит, хмуря брови. Тушит сигарету в пепельнице и встает.

– Пошли.

– Куда? – возмущается мужчина, уставившись на нее больными глазами.

– На улицу. Дождь собирается.

Суперрезультат

– Сука, а если лишайники?..