Тришестое. Василиса Царевна

Сидит Кощей, то в пол глянет, то гору бумаг бестолковых ненавистным взглядом смерит. Ничего путного на ум не приходит, и такая на него безысходность накатила – хоть на стену лезь. Вот же напасть в лице Ивана непутевого на голову свалилась. С кузнецом в придачу. Воистину, судьба, столько лет благосклонно баловавшая Кощея, сегодня повернулась к нему тем самым местом, которым в приличном обществе поворачиваться не принято. Но он ее обязательно развернет так, как полагается, всенепременно! Звучало это, конечно, несколько странно и отдавало вульгарностью, но Кощею сейчас было вовсе не до витиеватых фраз и тем более не до изящества словесей.

– Эх, – запал Великого Царя Всея прошел, и он ссутулился на троне, повесив худые, костлявые плечики, – одна надежда на друга верного – Горыныча дорогого, а я ужо для него расстараюсь, за мной не заржавеет… А коли опять с оплатой его не так чего выйдет, пущай сам с Языкишной разбирается. А я на то погляжу и посмеюсь. Будет знать, стерва языкатая, как мне, самому Кощею, мозги пудрить!

– Меч! – внезапно спохватился Яков, когда они с Иваном Царевичем уже порядком отдалились от реки, и захлопал себя по бокам, хотя смысла в том не было ровным счетом никакого. – Где мой меч?!

– Посеял?! – хлопнул себя по коленкам Иван Царевич. – Ох ты ж!

– Тут был, как сейчас помню, – завертелся на месте кузнец, будто действительно надеялся, что меч незаметно из-под кушака вывалился на дорогу и вот-вот отыщется.

– Вот раззява!

– Сам ты…

Яков обернулся к реке, к тому месту, откуда они с Иваном Царевичем шли почитай час, не меньше. Долго кузнец смотрел вдаль, не блеснет ли где лезвие чудесное. Но нет, лишь голая выжженная земля вокруг.

– А может, утопил? – раздраженно предположил Иван Царевич. Ему ужасно жаль было чудесного меча.

– Да не, – махнул рукой кузнец, состряпав угрюмую физиономию. – Точно помню: при мне был, когда с плота слезали. Еще придержал, когда прыгал.

– Показалось тебе. Подумал, что придержал, а на самом деле – нет.

– Да ты чего? Я покамест еще в смоем уме!

– А меча-то все едино нет! – с ехидцей в голосе заметил Иван Царевич.

– Да шо ж я, вообще того на этого? Не заметил бы, вывались такая железяка? Одного грохоту, почитай, на всю округу было бы.

– Вот и выходит, что того, раз меча нет! – гневно дернул щекой Иван Царевич, продолжая на своем стоять.

– Да ну тебя! – разобиделся Яков, больше на себя, чем на Ивана.

– Слушай! – схватил Иван Царевич кузнеца за локоть. – А может, водяной спер? Мне его рожа сразу не по нраву пришлась. Пока рыбкой нас завлекал – спер.

– Да не-е, – опять отмахнулся Яков. – Он же из воды не вылезал, а мы на берегу стояли. Да и на кой ему меч-то сдался? Тину косить?

– Для Кощея спер. Мозги нам запудрил и спер!

– Не верю, – мотнул головой кузнец. – Здесь что-то другое. И не терял я его – никогда привычки вещи терять не имел, – и сам уйти он никуда не мог. Дьявольщина какая-то!

– Выходит, все-таки сперли его, – предположил Иван Царевич. – Вокруг речки кусты всякие растут, может, сидел там кто, пока мы с водяным лясы точили, да нужного момента поджидал.

– Кто сидел?

Иван Царевич с Яковом долго смотрели друг другу в глаза, пока вдруг одновременно не воскликнули:

– Андрон!

– Больше некому, – опустился на землю Иван Царевич. – Он это, зуб даю! Не ушел, значит, нас поджидал.

– Да как он спереть-то мог? Меч тяжел больно, да и почувствовал бы я.

– Андрон чего хошь сопрет, – отрицательно мотнул головой Иван Царевич. – Как сейчас помню: державу у бати прямо из рук вытянул, а тот и бровью не повел: сидит с протянутой ладонью, будто нищий на паперти. Хорошо вовремя опомнился! На руку смотрит – пусто, вокруг – тоже нигде нет. Хоть сообразил, где искать, а то бы ушла вещь – и поминай как звали.

– Так надо было сразу на кол его! – возмутился Яков. – Али ручонки шаловливы по локти. Развели ворье, понимаешь…

– А ты докажи наперво, что он это был!

– Как так? – удивился Яков.

– А вот так: ничего не видел, ничего не знаю, а что в руках державу держал, когда поймали, так за углом е нашел и царю-батюшке нес.

– Бред какой-то! – фыркнул кузнец.

– То не бред – то дерьмократия, как батя говорит, – поднял палец Иван Царевич. – Зацепи его, так Андрон этого, как его… андвоката своего припрет.

– Кого? – удивленно распахнул глаза кузнец.

– Есть такие: за копейку соврет, за рубь грехи отпоет, а за десять обелит с ног до головы, будь ты хоть злыдень распоследний.

– Да… – Кузнец озадаченно почесал макушку. – Дивная то штука – дерьмократия ваша: человеку простому житья от нее нет, беда одна, а вору – раздолье.

– Во-во! – пригорюнился Иван Царевич.

– Однако хорошо все енто, но чего делать-то будем?

– Как чего? – вскочил на ноги Иван Царевич. – Меч искать! Вернемся и…

– Куда?

– Туда! – ткнул пальцем за спину Иван Царевич.

– И чего ты там искать собрался? Меч-то, поди, давно уж тю-тю: или упер его куда Андрон твой, или спрятал где, шоб перед Кощеем выслужиться.

– Тогда ищем Андрона и… – никак не мог угомониться Иван Царевич, пылая жаждой мести. Деятельная его натура не переносила бездействия, отчего бы оно ни исходило.