Тришестое. Василиса Царевна

– На тот берег, – показал Иван Царевич.

– Да без шуток, слышь? – грозно предупредила щука.

– Шутки, шутки, – проворчал под нос водяной и вцепился в плот. – Шуток не понимают. А мне, может, скучно тут одному сидеть. Да отпусти ты столб! – крикнул он Якову. – Я чего, с ним тебя тащить должен?

– Ага, – опомнился кузнец, с трудом разнимая объятия.

– Скучно ему, ишь! – хлопнула пастью щука. – Так я тебя сейчас позабавлю-развеселю.

Водяной косо глянул на щуку и заткнулся. Вцепившись обеими руками в плот, он ударил хвостом по воде, и плот медленно двинулся к противоположному берегу.

– Не опрокинь! – давала советы щука. – Правее забирай, слышь? Куда таш-шишь-то? Сюды рули, на меня… Эх, остолоп молодой!

Водяной вяло огрызался, но плот все же тащил. Вот уж и берег другой – рукой подать. Ткнулся плот в бережок пологий, Иван Царевич с Яковом с плота соскочили и щуке кланяться принялись:

– Спасибо тебе, бабушка, век помнить будем!

– Да будет вам! – смутилась щука старая, глаза в сторону отводя.

А Иван Царевич в суме порылся, хлебца с колбаской достал и щуке бросил.

– Не побрезгуй, – говорит, – бабушка. Отведай, чего бог послал.

– Не стоило, лишнее то, – щука говорит, а сама вокруг хлеба с колбасой так и вьется.

– Щуке, значит, колбасы и спасибо! – разобиделся на Ивана Царевича да на Якова водяной, что в сторонке плавал, губы надул и слезу незаметно утер. – А мне, значит, шиш красивый?

– И тебе спасибо, чудище, – брякнул не подумавши кузнец.

– Сам ты… чудила, – еще больше разобиделся водяной. – Редиска самоходная!

– Ох, прости, – Яков говорит. – Само вырвалось как-то, не хотел я тебя обидеть. А только наружность у тебя больно необычная.

– На себя лучше глянь, орясина бесхвостая, ходульная!

– Ну, будет тебе дуться. На вот, тоже отведай, – кузнец достал из сумы рыбу вяленую да вина и водяному предлагает.

Обрадовался тот, руки протянул, а тут щука с хлебом как раз расправилась и влезла:

– Ну, коль я не нужна боле, – говорит, – до дому я поплыла.

– Да-да, еще раз благодарствуем, бабушка, – Иван Царевич ей отвечает. – Сильно вы нам помогли.

– А и не на чем, сынок! – и к водяному обернулась. – А ты смотри у меня, шалопай! Не балуй боле.

Водяной опять на всякий случай за сваю спрятался. Щука хвостом вильнула и на глубину ушла. А как скрылась она, водяной осмелел, к кузнецу подплыл, выхватил у него из рук гостинцы и ну рыбу уминать да вином баловаться.

– И сколько ж ты не ел? – дивится на него кузнец. – Будто с цепи сорвался.

– Давно, – прочавкал водяной, глаза от удовольствия жмуря. – Очень давно. Одной тиной и питаюсь.

– Ох ты ж бедняга, – сочувственно покачал головой Яков. – Никак тоже от Кощея натерпелся, а?

– Было дело. – Водяной последнюю рыбешку в рот запихал, вином запил и ну около кузнеца вертеться, добавки выпрашивать, хвостом вилять, будто собачонка какая.

– На, – еще кузнец рыбу протягивает. Добрый он был, Яков, видеть не мог, как мучается кто. Особо голодом. Потому как к еде сам неравнодушен был – первейшее дело то!

Стрескал водяной добавку, пузо погладил и на воде разлегся. Улыбку на лице сытую изобразил.

– Хорошо!

– Ну, тады мы пошли, – говорит Яков. – Извини, дел много, а времени в обрез. Бывай!

И только от реки отвернулся, окликнул его водяной:

– Постой, мил человек!

– Чего еще?

– Отблагодарить тебя хочу.

– Так ты уже отблагодарил, через реку нас переправил.

– То щука, а не я, – кашлянул в кулак водяной. – А от меня другая благодарность будет. Только наперед скажи, зачем вам на этот берег приспичило: к Кощею, что ль, в гости идете?

– Вертел я его… гости, – зло ответил Яков и в сторонку сплюнул – сначала в реку хотел да передумал вовремя.

– В морду ему давать идем, – доходчиво пояснил Иван Царевич.

– О-о! – глаза водяного округлились. – Чем же он вам так досадил?

– То не твоя забота, – охладил Яков интерес водяного. Нечего всем подряд душу раскрывать. Кто его знает, что еще за душа у него, может, хмырь какой болотный, то бишь речной.

– Ух! Серьезный ты, мужик, – прицокнул языком водяной. – Я бы и сам Кощею не прочь в глаз засветить за реку свою, да не добраться мне до него. А он ко мне в реку не желает лезть: я его один раз подловил на мостике и притопил чуток.

– Так это он мост разломал? – догадался Иван Царевич.

– Ага! Купаться, гад, не хотел.

Все трое захохотали.

– Смех смехом, – отсмеявшись, сказал водяной, – а только по мосту ентому Кощей зарекся ходить. Даже восстанавливать не стал. Так я теперь на его гостях отыгрываюсь: подловлю, помакаю в водичку и отпускаю на все четыре стороны, чтоб хозяевами себя тут не мнили больно.

– Так ты что ж, за друзей Кощеевых нас принял? – дошло наконец до Якова. – Вот дурья башка! Да неужто мы на нечисть похожи?

– Всякая нечисть есть, – завозился в реке водяной. – И не разберешь сразу, человек али нет. Один намедни тоже человеком сказывался, на тот берег рвался, а как помог перебраться, так он мне, сволочь такая, заместо благодарности в глаз плюнул. Сапоги, говорит, ему замочил! – процедил сквозь зубы водяной.

– Кто таков? – заинтересовался Иван Царевич.