Тришестое. Василиса Царевна

Эх, меч бы сюда! Ткнуть им в белое пузо для острастки. Только не было меча. Ничего не было. И непонятно, как со страшилищем трехглавым сражаться. Разве что до головокружения обморочного довести, круги вокруг наматывая, если, конечно, пламенем не пыхнет, что для него пара пустяков, потому как даже в спящем состоянии из его ноздрей дымок валил, а из пастей угаром далеко несло.

– Чего делать будем? – нарушил затянувшееся гнетущее молчание Иван Царевич. Шепотом, чтоб Змей ненароком не услыхал, пусть и сип от него стоял почище пяти кузнечных мехов.

– Почем я знаю, – пожал плечами кузнец. Ему тоже в голову ничего путного не приходило. Яков разглядывал громадный сундук, висящий в ветвях дуба на толстых перекрещенных цепях прямо над головой Горыныча локтях в десяти от земли. – Видал?

– Ась? – пришел в себя Иван Царевич, сбросив гипнотическое оцепенение от зрелища дрыхнущей туши ящера. Насилу отведя взгляд от Змея Горыныча, поднял царевич глаза и тихонько присвистнул. – Вот это сундучище! Под стать своему охраннику.

Такой голыми руками не упрешь и даже не своротишь.

– Чего делать будем? – повторил вопрос Иван Царевич.

– Ты уже спрашивал.

– А все-таки?

– Дать бы этим сундучищем по башке Горынычу, –мечтательно протянул Яков. – В нем пудов немерено, не сдюжит.

– И как ты это собираешься осуществить? – полюбопытствовал Иван Царевич.

– Сбросить надобно как-то. – Кузнец помял подбородок пальцами. – Но как?

– Давай дуб вокруг обойдем, может, на него взобраться где можно? Подвесили же как-то на такую верхотуру сундук!

– Сам Горыныч и вешал – ему токма лапы протянуть, – задумчиво произнес кузнец, но вокруг дуба все-таки пошел. Иван Царевич – следом.

Идут, ствол необхватный разглядывают на предмет выемок, сучков или дупл каких, чтоб ухватиться можно было и ногу поставить. Шли, шли, и едва на лапу Горынычу, во сне подрагивающую, не наступили. Отступили назад, за дерево.

– Нет ничего, – разочарованно произнес кузнец.

– Нет, – согласился Иван Царевич.

– Чего делать-то будем?

– Это, вообще-то, мой вопрос.

– Так и отвечай сам! Умничает тоже.

– Отвечаю: зверье нужно на подмогу звать.

– Какое такое зверье?

– Обычное. Медведя, например.

– На кой он нам сдался? Думаешь, Горыныча заломает?

– Эх ты! А еще мастеровой, – пожурил Иван Царевич кузнеца. – Ведь медведи шибко шустры по деревам лазать. Залезет, сундук сымет, а мы уж…

– А-а! – понятливо разулыбался Яков. – Енто дело. Зови свово медведя! А то: «чего делать будем…»

Иван Царевич ничего не ответил, порылся в котомке и достал клок шерсти. Шерсть немного свалялась, превратилась в грязный плотный комок, вобравший в себя всякий сор, но для дела то было совершенно не важно. Осталось только поджечь шерсть.

Иван Царевич огляделся кругом, затем пристально уставился на кузнеца.

– Чего? – спросил тот немного погодя.

– Огонь нужен.

– Енто мы запросто! – заверил кузнец и полез за кресалом с кремнем.

– Погодь-ка, – остановил Иван Царевич, затем медленно приблизился к правой голове Горыныча, свисавшей почти до земли, нацепил на подобранную палочку клок шерсти и сунул под нос Горынычу, откуда изредка вылетали искры с язычками пламени.

Шерсть быстро занялась и взялась чадить. Противный удушливый дым паленой шерсти заполз в нос Горынычу. Змей пошевелил носом, поморщился, почесал его громадным когтем и всхрапнул. Иван Царевич быстро убрал комок.

Шерсть тлела, по ней весело скакали искорки.

Иван Царевич поморщился.

Яков зажал пальцами нос, не желая обонять противный запах.

И не успела шерсть догореть, как откуда ни возьмись выскочил косолапый медведь с веткой малины в зубах.

– Чего знал? – недовольно прорычал он. – Никогда спокойно пожрать не дашь!

Медведь сел на общирный зад, взял в лапы ветку и принялся объедать с нее ягоды – не выбрасывать же!

– Ты, главное, Михайло Потапыч, громче рычи.

– А чего такое? – завертел головой медведь. – Ох, твою в малинник! – едва не выронил он из лап ветку, наткнувшись взглядом на спящего Горыныча.

– Во-во.

– Сразу предупреждаю: драться не буду, – завертел головой медведь, – потому как не с лапы мне с ним когтями махать. Не желаю стать ему ковриком.

– И не надо, – кивнул Иван Царевич. – Ты как, Михайло Потапыч, шибко горазд по деревьям лазать?

– Да ты чего? – повертел медведь когтем рядом с ухом. – Чего мне на деревьях делать? Я медведь степенный, не пристало мне по сукам на манер белки глупой скакать.

– А обещался помочь, – повесил плечи Иван Царевич и разочарованно вздохнул.

– Да тот ли это бравый медведь, про которого ты сказывал? – с неприкрытым презрением в голосе спросил Яков и отвернулся, изобразив на лице презрение.

– Куда лезть? – прорычал медведь, сверкнул глазами и отбросил ветку.

– Туда, – указал Иван Царевич на крону дуба.

– Угу, – медведь смерил взглядом дерево. – И чего надоть? Загреметь оттуда?

– Лучше сундук сбрось, – не оценил шутки Иван Царевич. – А еще лучше, сбрось его на голову Горынычу.

– Этому? – медведь показал на спящего дракона.

– Ну а какому же еще! – развел руками Яков. – Али ты еще одного видишь?