Тристан Майлз

– Потому что она занимается с ним пилатесом. Никто не занимается пилатесом с мужиком, который нравится, правда? И кроме того, он надевает на тренировки розовую налобную повязку. Он странный. Даже эксцентричный, я бы сказал.

– Хм-м… – обдумываю новую информацию, постукивая пальцем по подбородку. – Это ты верно подметил, Флетчер. Никто не станет встречаться с чуваком, который занимается пилатесом и носит розовые повязки.

– Точно, – кивает Флетчер и разворачивается, чтобы идти в душ.

– Ах да… Флетч! – окликаю я его.

– Что?

– Пока будешь в душе, «отшлепай пони».

Он выглядывает из-за угла:

– Это как?

Я многозначительно подмигиваю:

– Ну, понимаешь, возьми себя в руки.

Флетчер непонимающе сводит брови:

– Зачем?

– Хочешь, чтобы весь ресторан узнал, как ты рад вашей встрече? – Я округляю глаза и выразительно опускаю взгляд на его ширинку. – Надо выглядеть как можно менее… возбужденным.

Парень оторопело вздрагивает:

– Это обязательно?

Тут подает голос Патрик:

– У нас что, пони в ванной?!

– Это просто песенка такая, – рассеянно бросаю я мальцу. – Это просто необходимо, Флетч. Никто не ходит на свидания, не спев перед этим песенку «Отшлепай пони». Это всем известно. Это правило номер один, когда охмуряешь девушку.

Правда, я-то как раз о нем забыл в первый раз с Клэр… Проклятье! Разнежился, расслабился и даже не вспомнил основное правило.

– Это вы сейчас серьезно? – подозрительно уточняет Флетчер.

Я закатываю глаза:

– Просто поверь мне на слово.

Он качает головой и бормочет что-то себе под нос, поднимаясь по лестнице. Я поворачиваюсь к Патрику:

– Ну, ты решил, что будем смотреть?

– Может, «Годзиллу»? – нерешительно предлагает он.

– Да, хорошее кино, – киваю я и поуютнее устраиваюсь на диване. – Надеюсь, пиццу скоро доставят. Умираю с голоду.

Патрик сияет так, словно сегодня лучший вечер в его жизни.

– Я тоже!

Да где ее носит, черт возьми?!

Я представляю, как она смеется, ужиная с этим, и кровь у меня вскипает.

Наконец слышу, как подъезжает машина, и смотрю на часы: без четверти одиннадцать.

И это, по-твоему, не поздно?!

Осторожно выбираюсь из-под ног спящего Патрика, крадусь к окну и выглядываю из-за края гардины.

Они разговаривают, сидя в машине.

Если ты его поцелуешь, тебе конец, женщина!

Он опирается локтем на руль и смотрит на нее.

Он не гей. Он ни за что на свете не стал бы смотреть на нее так, если бы был геем.

Чертов Флетчер лопухнулся.

Вылезай из этой клятой машины, Клэр.

Сию.

Минуту.

Не доводи меня, мать твою!

Она выходит из машины, захлопывает дверцу… до поцелуя не дошло.

Рыбкой ныряю обратно на диван и пристраиваю себе на колени ноги спящего Патрика.

Считаные секунды спустя щелкает замок, Клэр входит в прихожую, потом заглядывает в гостиную. И меняется в лице, видя меня:

– Тристан…

Гнев во мне опасно близок к тому, чтобы выплеснуться наружу, и я прожигаю ее взглядом, не в силах этого скрыть.

Она опускает растерянный взгляд на Патрика, разметавшегося во сне.

– Что ты здесь делаешь?

Кажется, разозлилась. Что ж, до меня ей все равно далеко. Я-то просто полыхаю яростью.

– Я сегодня в роли твоей няньки. Полагаю, ты задолжала мне «спасибо», – выдавливаю сквозь стиснутые зубы.

– Как так? – вскидывается она.

– Флетчеру надо было отлучиться.

– Куда?

– Ему написала девчонка Ван Дер Камп, которая ему нравится, и я пообещал, что побуду с Патриком. Вот только Флетчер уже дома, спит в кроватке. Его не было совсем недолго. Полагаю, свидание не задалось.

– Ты серьезно? Он оставил тебя наедине с Патриком? – сердито шепчет она. – Ну, я ему устрою!

– Я его отпустил, – отвечаю я. – Не имел ничего против. А ты не хочешь рассказать мне, кто этот гребаный Пол с пилатеса?

– Не твое дело. – И она повелительно указывает на дверь: – А теперь… спокойной ночи.

– Не очень-то любезно ты обращаешься со своей нянькой!

Она возмущенно открывает рот.

– Ты – не моя нянька, – шепчет сердито. – Ты – заноза в моей заднице!

– Это я-то? – фыркаю я, ткнув себя в грудь. – Что я такого сделал?

– Ты меня раздражаешь, – шепотом рявкает она и уносится в кухню.

Я осторожно перекладываю Патрика на диван, потом вскакиваю и иду за ней.

– И чем же я тебя раздражаю?

– Отправляйся к своим беззаботным девицам, Тристан! И держись, прах тебя возьми, подальше от моих детей.

О… так дело в том, что я хожу на свидания с другими женщинами!

Она рывком открывает холодильник, достает оттуда винную бутылку, в которой плещется на донышке, поднимает и смотрит на просвет. Ее глаза вспыхивают яростью.

– Славное вино… было, – говорю я. – Хорошо зашло с пиццей, да и вообще…

Она смотрит на меня убийственным взглядом:

– Ты выпил мое вино?!

– Не уходи от темы. Почему тебя раздражает то, что я встречаюсь с другими женщинами?

– Не раздражает, – сердито фыркает она. – У меня сегодня нет времени слушать твою чушь. Езжай домой.

Упираю руки в бока:

– Я не могу сесть за руль. Я выпил.

– Причем мое вино! – рычит она.

Скрещиваю руки на груди и с улыбкой меряю ее взглядом: