Тритон

— Два дня, при чем в дикой спешке. Ты права, мы не успеем. Джаген может засомневаться в моих словах. Как думаешь, Рейчел сможет нам помочь?

— Есть только один способ это выяснить.

Я беру свой сотовый и набираю номер 800, чтобы оставить сообщение.

— Рейчел, это Эмма. Тораф здесь и нам нужна твоя помощь, чтобы попасть на Гавайи. Сегодня же. Набери меня.

— Что такое "Гавайи"? — спрашивает Тораф, когда я вешаю трубку.

— Это остров в Тихом океане. Если мы долетим туда, то остаток пути до Пограничья мы сможем проплыть.

Тораф зеленеет на глазах. Гален становится такого же цвета, стоит ему сесть в самолет.

— Ох, нет. Я не могу лететь. Ни за что.

Телефонный звонок.

— Рейчел?

— Приветик, кексик. Как вижу, Тораф нашел тебя.Что-то случилось?

— Нам нужен следующий рейс до Гавайев. И, гм, нам понадобится драмамин* для Торафа. Много драмамина, ведь помнишь, доктор Миллиган говорил, у них метаболизм протекает быстрее, чем у людей. (*драммамин —препарат от укачивания)

— Уже работаю над этим.

* * *

Вы бы наверняка подумали, что кто-то, — например, такой же сообразительный, как Рейчел, — мог знать, что Тораф вылитый близнец известного террориста. Но нееееет. Так что теперь под охраной мы ожидаем результата в коридоре перед офисом безопасности в Международном аэропорту Лос-Анджелеса, в то время как около десятка человек работают над установлением наших личностей.

Моя личность оказалась понятной, незапятнанной, и до боли заурядной.

Личность Торафа не подтверждается в течение нескольких часов. Что совсем не круто, потому что его рвет в мусорное ведро, стоящее рядом с нашей скамейкой, и оно к настоящему времени должно быть почти полным. По причине региональных штормов в Джерси, взлетали мы крайне жестко. Вкупе со сверхчувствительной реакцией Торафа на драмамин, все, что мне удалось сделать, — так это вытащить его из крошечного туалета, заставить сидеть на месте и сдерживаться, пока мы не взлетим.

Его отпечатки пальцев не совпадали, а фиолетовые глаза и вовсе вводили в замешательство, так как они физически подтвердили, что это не контактные линзы. Дама-офицер несколько раз переспрашивала у нас разными словами, почему наши билеты на Гавайи в один конец, если мы живем в Джерси, и почему у нас с собой только ручная кладь, полная всяких мелочей, которые вряд ли кому-нибудь пригодятся. Куда мы направлялись? Что мы собирались делать?

Я заверяю их в том, что мы летим в Гонолулу подобрать место для свадьбы, и мы не спешим возвращаться обратно, вот поэтому и приобрели билеты в один конец, и бла-бла-бла. Такие одурачивающие истории они знают наизусть, но именно их тяжело опровергнуть. В довершение ко всему, я требую адвоката, и так как они не предъявляют нам обвинений — а собственно говоря, им и не в чем нас обвинить, — они принимают решение нас отпустить. С ума сойти можно!

Не могу решить, нервничаю я из-за освобождения или из-за того, что место Торафа на рейсе до Гонолулу на несколько рядов позади от моего. Плюс в том, что он не побеспокоит меня каждый раз, когда ему требуется бежать в туалет, чтобы вырвать. Но есть и минус — я не смогу также проследить за ним, в тех случаях, когда он не знает, как поступить или отреагировать на любопытство незнакомцев, которые суют свой нос куда не следует. Я быстро оглядываюсь назад и закатываю глаза.

Он сидит рядом с двумя девушками примерно моего возраста, очевидно, путешествующими вместе, и они болтают без умолку, пытаясь завязать разговор с ним. Бедный, бедный Тораф. Надо заметить, трудно столкнуться с жизнью, унаследовав изысканные черты лица Сирены. Ему остается только сдерживаться, чтобы не вырвать на их колени. Небольшая часть меня не против, чтобы он именно так и поступил, тогда бы они заткнулись и оставили его в покое, а я, возможно, хотя бы на две секунды закрыла глаза. Даже сюда слышно, как он ерзает на кресле, которое примерно в четыре раза меньше для рожденного Сиреной мужчины. Его плечо и бицепс выступают в проход, так что его постоянно кто-нибудь задевает. Oх.

Если честно, роль мамочки для Торафа помогала мне отвлечься. Вот до этого момента. Мысль о том, что меня могут убить, то и дело всплывает в моей голове. Или и того хуже, Гален больше никогда не заговорит со мной. А это хуже смерти, наверное.

Не говоря уже о школе, которую я пропускаю. Сегодня среда, четыре часа утра, и я покидаю Калифорнию, направляясь на Гавайи, а от туда — кто-его-знает-куда, и вернусь кто-его-знает-когда. Мне придется подготовить к встрече с моей классной просто фантастические оправдания для всех этих прогулов, особенно, если я все еще заинтересована в стипендиях, на которые заполняла заявки. Мне стоило попросить Рейчел написать в школу записку перед нашим уходом. Но зная Рейчел, она уже могла об этом позаботиться.

Впрочем, зная Рейчел, прогулы и вовсе могут исчезнуть без следа.

Неужели я и правда думаю о школе, когда маме и Галену грозит опасность? Да, думаю. Мне это передалось по наследству. Отчасти человек, отчасти рыба. Отчасти отличница и отчасти носитель Дара Посейдона. Ага, мне природой дано быть очень преуспевающей.