Трюфельный пес королевы Джованны

– Срока я еще не знаю. Но, должно быть, ждать придется недолго.

– А куда? Сколько я помню, загородного имения у вас нет?

– О, такому старику, как я, одинокому вдовцу, давно уже поженившему детей, имение ни к чему. Была бы могила, в которую мне позволят спокойно лечь… – Его глаза затуманились, голос поник, как угасающий ветер, прилетевший издалека. – На грудь мне насыплют горсть праха со Святой земли – она давно уже мною припасена, она здесь! – Старик коснулся впалой груди, нащупывая что-то под просторной одеждой. – И когда наступит час Суда, я найду дорогу в Святую землю…

– И вы верите в какой-то еще суд, кроме того, свидетелем которому мы все становимся здесь день за днем? – вновь перебил его доктор.

– Друг мой, вы богохульствуете, – кротко остановил его хозяин книжной лавки.

– И вы туда же! – Кустистые, почти сросшиеся брови врача разделила на переносице резко обозначившаяся морщина. – Вы, единственный мой собеседник последние несколько лет, единственный, в ком я не разочаровался, кого я не оставил, предпочтя общество великих мертвецов, заключенное в книгах, – и вы твердите мне о Боге, о Страшном Суде!

– Друг мой, без веры любое знание – наточенный нож в руках безумца! Ведь, если вы увидите сумасшедшего, вооружившегося подобным образом, вы постараетесь лишить его оружия, не так ли? Не так ли поступает Господь в эти страшные дни, разоружая нас перед лицом своего гнева, оставляя нас слабыми, нагими, беззащитными перед болезнью? Ибо познания людей растут, а вера их, сообразно росту знаний, ослабевает…

– Вы сами не больны ли? – резко заметил врач, оглядывая старика в кресле уже без тени былого дружелюбия. – Эти речи от вас мне слышать странно!

– Милостью Господней я здоров, – ответил тот.

– Среди евреев заболевших меньше, – кивнул врач. – Я полагаю, густота крови у вас иная. Чуме она не по вкусу. Что ж, эту книгу я, так и быть, приму в подарок. Но за следующую, знайте, заплачу сполна! Сейчас я тороплюсь, мне надо навестить одного больного…

…Его шаги уже затихли на лестнице, а старик, замерший в кресле, все прислушивался. Тревога исказила черты его лица, от напряжения оно казалось даже глуповатым. Наконец, убедившись, что тишину более ничто не нарушает, он с видом крайнего отчаяния откинулся на спинку кресла и сдавленно пробормотал несколько слов, значения которых Александра не поняла.

Глава 12

Она проспала едва не до полудня и очнулась только от голоса матери, стоявшей над нею и твердившей:

– Тебе звонят! Звонят же!

А когда Александра, резко сев в постели, вслепую схватила протянутый матерью мобильный телефон, та укоризненно добавила:

– Все утро названивают с одного и того же номера! Я отвечать не стала, конечно, но уж решилась тебя разбудить!

– Правильно… – пробормотала художница, растирая глаза тыльной стороной руки. Попутно она отметила, что постель с пола убрана и аккуратно свернутая стоит в углу. Маргарита исчезла. За матерью закрылась дверь. Александра взглянула на дисплей, увидела фамилию «Птенцов» и взволнованно прижала телефон к уху:

– Да?

– Добрый день, и примите мои извинения! – произнес коллекционер. – Не стал бы вас будить, вы так сладко спите, но дело срочное. Кажется, я в шаге от знакомства с одной собачкой…

– Павел Андреевич, неужели?! – Она растерянно взъерошила свободной рукой свалявшиеся во сне волосы. – Как же вам удалось?

– Не телефонный это разговор… – откашлявшись, глухо ответил Птенцов. – Но в одном вы были абсолютно правы – пес в Москве.

– Нам нужно срочно увидеться!

– Я того же мнения. Кстати, я сейчас тоже в столице. Давненько не бывал… Но вот утром приехал, ради вашего песика потревожил свои несчастные ноги. Сейчас они о себе напоминают… С места сдвинуться не могу. Так что придется вам самой меня навестить.

– Конечно! Я сейчас же приеду!

– Тогда жду, буду рад вас видеть…

Птенцов назвал адрес. Александра записала его на клочке бумаги, ежась от волнения: ей предстояло увидеть квартиру на Ильинке, знаменитое логово Плюшкина, о котором некогда говорила вся «антикварная» Москва!

– Я буду у вас через полтора часа, – пообещала она.

– Как вам угодно, – любезно ответил мужчина. – Я в ближайшие несколько дней отсюда не тронусь. Путешествие и так было рискованным. Как бы концы тут не отдать…

– Неужели вы приехали на электричке?

– Что вы, помилуйте, на машине, на моторе, как говаривали в старину! Для меня и это уже подвиг!

– Но Елена с вами?

– Она осталась дома. Да приезжайте, поговорим!

…Войдя на кухню, Александра застала там подругу, сменившую одолженный халат на собственную одежду. Мать кормила ее то ли поздним завтраком, то ли ранним обедом – на тарелке перед Маргаритой красовалась яичница с ветчиной. Художница хотела протиснуться к плите, объяснив, что ей срочно нужно выпить кофе, но мать ее отстранила:

– Сейчас сварю, сейчас. Один кофе, желудок испортишь! Да уже небось испортила! Поесть как следует не хочешь?

– Не хочу. – Александра присела к столу. – Я сейчас убегу на полдня, а то и на весь день. Не знаю еще.

– Кто это звонил? – нахмурившись, обернулась от плиты мать.