Трюкач

Еще ребенком Зиг отчего-то предчувствовал, что не доживет до старости. Его по жизни всегда влекло к Смерти, а Смерть – к нему. Много лет он ощущал, что Смерть стоит в двух шагах за плечом, наблюдает. И неизбежно наступил день, когда Смерть вошла за ним в дом. В последние годы, когда через его руки в Довере проходило все большее число душ, он ощущал, что Смерть придвинулась еще ближе, примостилась на самом плече, как вездесущий ворон, никогда не улетающий, вечно голодный.

Зиг посмотрел вверх. Над ним, как в замедленной съемке, Ройол поудобнее перехватывал троакар – наподобие копья, целясь Зигу прямо в грудь. Хотя губы не шевелились, Зиг машинально произнес свою извечную молитву о дочери.

Обычно он молился в те дни, когда видел Мэгги. Сегодня, лежа на бетонном полу с разбитым в багровую кашу лицом, он не сомневался, что скоро увидит ее вновь. На сей раз он умолял, чтобы это случилось поскорее, чтобы они…

Хлоп-хлоп-хлоп.

Выстрелы. Зиг попытался повернуть голову на звук, на место замедленной съемки вернулась реальность. Звук выстрелов раздался в самом конце прохода.

Лежа на животе, Нола опиралась на локти. Из ноги текла кровь, за девушкой тянулась алая дуга. Нола по-армейски выползла из-за угла с пистолетом в дрожащих руках. Теперь он был направлен на Ройола.

– А я тебе обещала, что напишу твою смерть огнем, – напомнила она.

Из ствола поднималась вверх тонкая струйка дыма.

88

* * *

Нола нажала на спуск.

Ройол застыл на месте. Похлопал себя по груди. Из раны в плече все еще сочилась кровь, но кроме нее… Он рассмеялся.

– Тупая говнючка! Промазала! – зашипел он.

Ройол бросил взгляд на потолок, словно намеревался взлететь.

– Стоять! Ни шагу! – предупредила Нола, голос не совсем ее слушался.

Лицо побледнело. Чтобы доползти сюда, она отдала слишком много крови. Нола не могла оторвать живот от пола, руки ходили ходуном. Однако отпускать свою добычу она не собиралась.

Ройол стоял на середине прохода в пятнадцати метрах от нее, он переводил дух, оценивая девушку, как хищник оценивает добычу. Их разделяла лишь мелкая лужа жидкости для бальзамирования, в которой отражался свет из окна на крыше, придающий темному складу безмятежный вид.

– Нола, если ты считаешь себя бабой с яйцами, способной нажать на спуск…

Хлоп!

Нола сделала новый выстрел. Что-то звякнуло, мелькнула искра. Пуля отскочила от чего-то в глубине прохода.

– Опять мимо? – спросил Ройол, раздвигая щеки слабой улыбкой. – За это ты заплатишь жизнью.

Если бы он захотел, мог бы отскочить вправо, к куче галогеновых ламп, перебежать на другую сторону прохода, перейти в соседний ряд. Скрыться. Но он не собирался уступать территорию и лишь пошевелил троакаром.

За его спиной бесформенной кучей лежал на полу и не двигался Зиг.

Нола хотела выстрелить еще раз, однако то, как потемнело у нее в глазах, как опасно накренился мир, говорило о сильной потере крови. Ей хотелось вскочить, вцепиться руками в глотку мерзавца, но увы – она ничего не чувствовала ниже пояса. И как ни пыталась, не могла остановить дрожь в руках.

– Ты всегда была упрямой сучкой, а, Нола? По твоей харе видно, как тебе больно. Тебе глаза застит, так ведь?

Нола промолчала, стараясь не выдать, что видит Ройола в трех экземплярах. Надо целиться в того, что посредине. Да только всякий раз, как она приподнимала голову, подступала тошнота, как если бы Нола сидела на спасательном плоту, а помещение ходило вверх и вниз. Сердце бешено стучало, тщась восполнить нехватку крови. Если снова стрелять, будет трудно попасть, Ройол слишком далеко. Хоть глаза держали на мушке того, кто чуть не закопал ее живьем, с большим трудом, палец на спусковом крючке не слабел.

– Ну же, стреляй, Нола! Даю тебе фору! – выкрикнул Ройол, выпятив грудь и раскинув руки в стороны, как фигура на распятии.

Из носа Нолы стекла вниз тонкая струйка слизи. Она едва удерживала голову на весу. Пистолет, казалось, весил с наковальню.

– Не хочешь? Это все? Сдаешься? – издевался Ройол.

Он опустил руки, но не выбросил троакар. Быстро оглянувшись назад, убедился, что Зиг по-прежнему лежит без сознания.

– Я хочу, чтобы ты не забыла, чем это все закончилось, Нола. Несмотря на твое настырное вмешательство, когда дело дошло до финальной черты, первой сдалась ты. Ты всегда сдавалась. Никогда не доводила работу до конца. Ты все та же ленивая негра.

– Пшел ты… – начало было Нола, однако язык ее не слушался.

Голову снова потянуло вниз, но она все еще видела Ройола и довольную улыбку на его лице. Он теперь открыто забавлялся, даже сделал шаг в сторону Нолы.

Сжал покрепче троакар. Раздался мокрый шлепок – нога Ройола наступила в лужу жидкости для бальзамирования.

Теперь настал черед улыбаться Ноле.

Ройол мог легко обойти лужу, не наступать в состав для бальзамирования. В этом состоял его главный изъян, его извечный недостаток – с самого первого дня после того, как он забрал ее к себе, Нола поняла – его ахиллесовой пятой была она сама.