Трюкач

Нола прижала дуло пистолета к голове Ройола. Седые, цвета дыма невесомые волоски облепили ствол. Почти готовая картина… неплохо бы ее написать – блеск ствола на фоне угольной черноты кожи. Нола запоминала подробности на будущее, а палец тем временем потихоньку давил на спуск. Оставалось совсем ничего. «Жми, – убеждала она себя. – Жми, не думай».

Она не нажала.

За несколько рядов что-то затрещало и громко хлопнуло. Огонь поглотил еще какую-то никому не нужную реликвию военной истории. Вдали на улице завыла сирена. Видимо, сработала пожарная сигнализация. Скоро подоспеют спасатели.

Нола разжала ладонь, пистолет со стуком упал на пол.

– Нола, ты сделала правильный выбор, – похвалил Зиг с противоположного края догорающей лужи.

Перед ней подрагивало тело ее мучителя – словно он заблудился во сне или был вдребезги пьян, как в те вторники и субботы, когда Нола кралась на цыпочках мимо его комнаты, молясь, чтобы он не проснулся. Сами собой явились воспоминания об их старой машине, пропахшей табачным дымом и едким освежителем воздуха, на заднем сиденье которой она ложилась спать в такие вечера. Нола вспомнила подгоревшие стейки. Крики. Рытье ямы, грязную землю. Скунса Душку. И, конечно же, самый первый вечер, когда ее увезли от Лапойнтов. Однако больше всего она помнила клятву, которую дала себе много лет назад на случай, если встретит Ройола еще раз. Клятву, которая привела ее сюда.

Одним резким движением Нола схватила пистолет и приставила его к виску Ройола.

– Нола, не надо!

Хлоп!

По бетону хлестнула кровь, осколки черепа разлетелись во все стороны.

Наконец-то.

Клятва исполнена.

Зиг что-то кричал, громче, чем прежде. Нола уже не слышала. Картинка перед глазами закачалась, снова начал гаснуть по краям свет. Сердце оглушительно колотилось и пульсировало в висках, в кончиках пальцев, в языке, кровь по-прежнему текла из коленного сгиба.

«Надо просто опустить голову, – произнесла Нола, но губы даже не пошевелились. – Немного отдохнуть, подремать, прямо здесь». Она так и сделала. В окружении полдюжины разрозненных костров девушка опустила голову на слишком туго набитую пуховую подушку, не замечая, что лежит на холодном, жестком бетоне.

89

* * *

Нола только очнулась после операции.

Прошли сутки, наступило утро нового дня, хотя, судя по волнам тошноты в горле, казалось, что миновала целая неделя.

Она вдруг разом услышала писк и гудки – хор дроидов из «Звездных войн», – издаваемые полудюжиной электронных мониторов, к которым ее подключили. Телевизор на противоположной стене работал и показывал старую серию «Семейной вражды».

– С возвращением, соня-засоня, – произнесла чернокожая медсестра с круглым лицом и кривыми зубами.

Она стояла у дальнего конца кровати, измеряя пульс по тыльной артерии стопы. Сестра о чем-то спросила. Нола не расслышала.

С правой стороны кто-то придвинул вплотную к кровати кресло с откидывающейся спинкой. Как будто для посетителя. С левой стороны висела маркерная доска с эмблемой Кентской больницы общего профиля, штат Делавэр. Значит, она пока еще в Делавэре.

На доске были записаны данные Нолы: имя и фамилия, группа крови, дата рождения и незнакомый номер телефона на экстренный случай. Код зоны – 202. Вашингтон, округ Колумбия. Нола перечитала номер три раза, так и не поняв, откуда он взялся. Мозги пока еще буксовали. И опять это тянущее ощущение в горле. Снова закружилась голова, подступила тошнота.

– Если станет плохо – вот. – Медсестра поставила на грудь Нолы подсов из желтой пластмассы. – Наши блевпакеты никуда не годятся.

Нола кивнула, словно все поняла. Правая нога была зафиксирована в неподвижном положении, опутана марлей, не ощущалась. Операция. Ее оперировали. Поэтому и тошнит – от медикаментов.

Однако главное, что заметила Нола, находилось вне палаты, в коридоре. Там стоял мужчина. Высокий лоб, массивная шея, армейская выправка. Забронзовевшая кожа. Военный был одет по всей форме, ждал. На погоне – серебристый прямоугольник. Первый лейтенант.

Не рядовой – офицер.

Он смотрел на Нолу, не произнося ни слова.

«Что за фигня? – подумала Нола, однако окружающий мир опять начал сжиматься, палата закачалась и завертелась. – Ч-чего это они… зачем прислали офицера?»

90

* * *

– Где труп?

– Все еще в Довере, – ответил Пушкарь.

– Не у Торберта? – удивился Зиг.

Он имел в виду местное бюро ритуальных услуг, куда из Довера отправляли почти всех гражданских покойников.

Пушкарь неопределенно хмыкнул.

– Тебе какие новости сначала сообщить – хорошие или плохие?

– А разве у меня есть выбор? – Спустившись с кровати, Зиг направился в туалет в углу палаты и, задрав полы больничного халата, с огромным наслаждением отлил.

Моя руки, он невольно посмотрел на собственное отражение в зеркале.

– Не смотри в зеркало, – предупредил Пушкарь.

– Не смотрю, – ответил Зиг, разглядывая свое лицо.

Разбитая губа, фонари под каждым глазом, серьезный перелом глазничного валика, четырнадцать швов от лба до подбородка да еще жестокий кровоподтек, превративший скулу в лиловую опухоль.