Трюкач

Нола наклонила ствол пистолета, нацелив его поперек пролета, прямо в лужу горючей жидкости. Промахнуться сложно, даже учитывая головокружение.

Ройол застыл на полпути, глаза превратились в блюдца.

– Нола… Не стреляй!

Поздно.

Палец Нолы обнял спуск. Ройол дернулся бежать. На его лице промелькнули испуг, злоба и снова испуг – все это в какие-то полсекунды, когда их взгляды схлестнулись в последний раз. Он смотрел на нее сверху вниз – вылитый отец, с порога заглянувший в спальню дочери, – как если бы Ноле было семь лет, и он только что привез ее домой, уложил спать, и жизнь обещала быть хорошей, хотя даже в том возрасте Нола нутром чуяла – ничего хорошего ее не ждало.

Ей хотелось выкрикнуть что-нибудь мстительное, сказать, как долго она шла к этому моменту, какие адские мучения его сейчас постигнут, и то, что он их целиком и полностью заслужил. Вместо слов она пронзила его долгим мрачным немигающим взглядом, смотря в его расширившиеся зрачки.

– Нола!.. – взвизгнул он дрогнувшим голосом.

Палец нажал на спуск.

Хлоп!

Пуля высекла искру из бетона под лужей. Тут же оглушительно, с оттягом, жахнуло, словно взорвалась газовая магистраль. Ройол застыл посреди лужи с задранной ногой, снизу взвился, поглотив его целиком, толстый столб огня.

– А-а-а-а! – заорал Ройол.

Одежду, волосы, лицо мгновенно охватило ярко-голубое пламя.

Нола знала, что произойдет дальше. Свернувшись калачиком, закрыв руками голову, она откатилась от края лужи.

В считаные секунды огонь растекся по всей поверхности жидкости, добежал до бочки со смесью для бальзамирования, из которой она вытекла. Нола сосчитала про себя: три… два…

Грохнуло так, что чуть не лопнули барабанные перепонки. Через два ряда от нее мощный взрыв поднял под потолок оранжево-черный огненный шар. Склад сильно тряхнуло, точно в него угодил минометный снаряд. Металлическая бочка взлетела ракетой, выписывая зигзаги в передней части здания.

Мгновенно накатила волна жара, даже на расстоянии двух рядов Ноле показалось, что ей сожгло спину. Когда жар схлынул, она смогла поднять голову и увидела, как Ройол отчаянно дергается, катается туда-сюда, пытаясь сбить с себя пламя.

– Помогите! Кто-нибудь… Мои глаза! Мне попало в глаза! Нола… помоги!

Девушка не сдвинулась с места.

Ройол продолжал кататься по бетонному полу. Чуть дальше от него пламя над лужей все еще доставало до высоты колен. Потом Ройол затих, превратившись в черный, обуглившийся брикет. Он лежал на спине, едва шевелясь, от него валил пар.

Двенадцать секунд – больше не потребовалось. Кожа на лице Ройола покрылась пузырями, запеклась. На руках – ярко-белые пятна вперемежку с почерневшими, как уголь, участками. Подбородку досталось больше всего, он превратился в сплошной спекшийся, кровоточащий волдырь. Да еще вонь жженых волос и горелой кожи. Лежа на спине, Ройол зашевелился, скуля, как побитая собака. Все еще живой. Растерявший свою грозность, но живой.

Нола отреагировала без промедления.

– Гх-х, – прохрипела она, подползая на локтях прямо к нему. Дрожащей рукой она направила ствол в голову Ройола. Пора довести работу до конца.

С левой стороны от Нолы все книжные полки пылали. Часть мебели тоже горела. Взрыв бочки повсюду разбросал небольшие очаги возгорания. Однако на складе в основном хранились фарфоровые и металлические изделия – Нола не боялась большого пожара. Да хоть бы и начался, ей было почти все равно.

В нескольких метрах от нее вздымалась и опускалась грудь Ройола. Он все еще дышал. Ничего, недолго осталось.

– Нола, не делай этого, – раздался знакомый голос.

Девушка повернула голову направо. На другой стороне горящей лужи, поджав ноги, лежал на боку очнувшийся Зиг, вместо лица – кровавая каша.

«Замолчи», – подумала она, продвигаясь ползком на животе, вытягивая вперед руку с пистолетом, чтобы уж наверняка добить Ройола.

– Нола, не позволяй ему превратить себя в убийцу! – стоял на своем Зиг. – Все кончено. Ему не уйти. Он сполна получит за свои преступления.

«Нет, не получит, – подумала Нола, со стоном передвигая локоть на новое место. – Опять сбежит, найдет себе новую личину, растворится в другой жизни. Он мастер таких дел». Склад все еще раскачивался туда-сюда, вверх-вниз. Дышать стало совсем трудно. «Дура, не надо было двигаться». Перед ней все еще вздымалась и опадала грудь Ройола. «Прикончить этот кусок дерьма? Ради этого можно побыть и дурой».

– Нола, послушайся, – просил Зиг. – Люди на самолете, Камилла – они бы не захотели, чтобы ты это делала!

«Это не для них, – мысленно ответила Нола, – это для меня». Осталось полметра, не больше.

Вытянутая рука слишком тряслась, Нола прижала рукоять пистолета к полу для устойчивости.

– Этот поступок будет преследовать тебя всю жизнь! Сколько бы страданий он тебе ни доставил, – продолжал Зиг, – если ты отнимешь чужую жизнь, потом уже ничего не изменишь!