Триумф и трагедия. Политический портрет И. В. Сталина. Книга 2. Часть 1

У Троцкого было время, чтобы правильно оценить Сталина и его систему. Он мучительно метался: отвергая полностью Сталина, никак не мог отделить от него то, что оставалось пролетарским, рабочим, марксистским. Троцкий справедливо полагал, что сталинизм был не закономерностью, а ’’исторической ненормальностью”. Он правильно считал, что главный продукт Сталина — создание бюрократического коллективизма и аппаратной машины. Не без оснований Троцкий предполагал, что в будущем будет неизбежен острый конфликт между бюрократией и социальной инициативой. Находясь на закате своей жизни, Троцкий, видимо, заблуждался, утверждая, что СССР ’’остался рабочим государством лишь в потенции”.

Приверженность идее ’’перманентной революции” сохранилась у Троцкого на всю жизнь. В 1940 году он писал, что если разгорающийся пожар второй мировой войны не приведет к краху капитализма, то историческая перспектива, нарисованная марксистами, будет нуждаться в переосмыслении. ’’Если международный пролетариат окажется неспособным выполнить свою миссию, то социалистическая программа, основывающаяся на внутренних противоречиях капиталистического общества, превратится в утопию”. Годы поражений, изгнаний и гонений не могли не сказаться на пессимистических пророчествах Троцкого. Однако в одном он остался неизменен: все тяготы и лишения пролетариата, рабочего движения связаны с ’’бюрократическим вырождением” Сталина и его ближайшего окружения.

Конечно, Сталин имел возможность развенчать лидера нового Интернационала. Этим занимался и послушный Коминтерн, давно осудивший ’’раскольничью и антисоветскую деятельность” Троцкого. Даже в годы наступления реакции, которая активизировалась после триумфов народных фронтов, у Советского Союза было немало друзей в лице различных общественных организаций, которые видели в нем единственный оплот борьбы против фашизма и надвигающейся войны. Советская пропаганда за рубежом, осуществляемая по различным каналам, имела в своем арсенале и такой постоянный аргумент: ’’Троцкий — пособник империализма, его шпион, один из организаторов подрывных действий против СССР”. Подаваемый в различных вариациях, этот тезис ’’работал”, несмотря на явные натяжки. Где бы ни находился Троцкий — во Франции, в Норвегии, в Мексике, — у него везде было много идейных и политических врагов. Это были не только члены компартий, профсоюзов, прогрессивных организаций, но нередко и люди из числа сторонников Троцкого, разочарованные бесплодием его программы.

Конфедерация мексиканских рабочих, Мексиканская коммунистическая партия и ее лидер Ломбардо Толедано яростно протестовали против приезда Троцкого в Мексику. У изгнанника была прочная репутация ’’врага социализма и рабочего класса”. Пребывание Троцкого в Мексике сопровождалось непрерывной борьбой многих общественных организаций за выселение его из страны. Троцкий действительно оказался, как он выражался, ’’человеком планеты без визы”.

Боясь покушений, Троцкий резко ограничил свои поездки в горы, в Мехико, прием знакомых и посетителей. Постепенно исчезли, покинули Троцкого многие друзья его семьи. До конца были близки с ним Альфред и Маргарита Росме-ры, знавшие Л. Троцкого и Н. Седову со времен первой мировой войны. Троцкий метался, как в клетке, в своем Койоака-не, ища пути активизации борьбы со Сталиным. Но безуспешно. Его голос далеко не всегда был слышен в мире и тем более в СССР. Сектантство, лозунг, фраза, часто оторванные от жизни, были не в состоянии что-либо изменить в Советском Союзе.

Троцкий хранил в памяти безвозвратно ушедшее; там были его триумфы и несбывшиеся надежды. Вечерами он порою предавался воспоминаниям. Однажды Троцкий, беседуя с Росме-рами, выдвинул версию о том, что Сталин отравил Ленина. Не располагая какими-либо данными, далекий изгнанник делал все новые и новые мрачные, зловещие мазки на портрете, который писал. Троцкий полагал, что, узнав о письме Ленина к съезду, Сталин не захотел искушать судьбу и ускорил события¹¹². Но даже Росмеры высказывали сомнения по поводу этой версии. У Троцкого был лишь один довод, который он, кстати сказать, привел в своей книге ’’Сталин”: если Сталин убил всех соратников Ленина, то почему не мог отравить и самого вождя?

Но Сталин не приказал сделать ему перевод книги. Это была, возможно, единственная работа изгнанника, которую диктатор не пожелал ни видеть, ни читать. Поскольку незавершенная книга Троцкого вышла уже после его смерти, она Сталина не интересовала. ’’Вождь” хотел, чтобы пропасть Истории быстрее поглотила то, чего он страшился.