Триумф Рози

— Думаешь, вы получите финансирование?

— Не знаю. Я же говорю — что-то там было странное.

Спустя четырнадцать минут зазвонил мой телефон. На экране высветился номер Саймона Лефевра — Иуды. (Рози к этому моменту уже ушла в парикмахерскую.)

— Дон, ты сейчас можешь разговаривать?

— Возникли какие-то проблемы?

— Надо чтобы ты поговорил с Рози. Срочно.

— Она не берет трубку? Вероятно, я мог бы найти телефон парикмахерской.

Саймон помедлил.

— Лучше через тебя. Я могу на тебя положиться в смысле… рациональности.

— Что-то случилось?

— Мне нужно, чтобы она снова выступила перед комиссией. В ближайший час. Слушай, я же звоню с хорошими новостями, я ей позволю рулить проектом. Она говорила, что этого хочет, и вот я теперь передумал. Похоже, она сегодня блестяще себя показала на презентации, и она вообще настоящий боец…

— Почему ты первоначально понизил ее в должности?

— Разве теперь это важно? Слушай, я просто думал, что со всеми этими сложностями… с вашим сыном… я думал, что делаю ей одолжение.

В течение некоторого времени я обдумывал его слова. Причина, которую Саймон некогда объявил Рози, касалась потенциально проблемного члена комиссии, а не заботы о Хадсоне.

— Дон?.. — окликнул меня Саймон.

— Скажи мне правду, — призвал я. — Иначе я прекращаю этот разговор. Невозможно прийти к оптимальному решению на основании недостоверной информации.

— Дон, это на тебя не похоже. Ты всегда веришь людям на слово. Мы с тобой знаем другу друга уже…

— Совершенно верно. Для меня это не характерно. Моя стандартная позиция — считать, что собеседник откровенен. Но вполне понятно, что ее следует модифицировать под влиянием фактических доказательств. У тебя с давних пор выработалась привычка лгать, а следовательно, ты не заслуживаешь доверия. — Мой опыт общения с Джином преподал мне ценный урок — хоть и весьма мучительный.

— Ну, мне кажется, тут есть некоторое… — Он прекратил спор — по очевидным причинам. — Ладно, Дон, ты человек рациональный, ты это поймешь. Я старался быть с Рози поделикатнее. И дело тут действительно в сложностях, которые вам приходится испытывать с…

— Хадсоном.

— Хадсоном. Рози вынуждена была то брать отпуск, то уходить на неполный день, то возвращаться на полный, то убегать на собрания в школу. А Стефан на месте каждый день, как штык, строго по расписанию, с девяти до пяти. Он думает только о работе. Если бы у тебя был такой выбор, кого бы ты взял?

— Смехотворный вопрос. Он как бы предполагает, что других переменных не существует. Ты рассмотрел все параметры и нанял Рози.

— Стефан — психолог. А мне нужен был квалифицированный медик, чтобы проект отвечал требованиям. Ты сам просил правду. Вот тебе правда. И потом, при прочих равных — как ученый она лучше, чем он. Но сейчас нет такого равенства всего прочего.

— Почему ты хочешь восстановить ее в должности? — Иуда уже привел мне причину, но имело смысл задать этот вопрос снова — уже после того, как я потребовал полной искренности.

— Она просто… Похоже, тот фонд, от которого мы хотим получить финансирование, привлек еще одну организацию как партнера — то есть как еще один источник денег. И когда он сообщил этой организации о смене научного руководителя проекта, там пригрозили, что прекратят партнерство.

— Почему для них вообще важно, кто руководит проектом?

— Между нами говоря — по-моему, тут феминизм. Равное представительство и все такое. Эта другая сторона — компания, которая занимается медицинскими исследованиями. Ею рулит какая-то вьетнамка.

Вместе с Хадсоном я прибыл в парикмахерскую — там Рози втирали в волосы какую-то пасту.

— Процедуру необходимо остановить, — заявил я. — Тебя ждет второе собеседование. Саймон снова тебя повысил.

— Я не…

Прервав ее, я разъяснил ситуацию.

— Уже поздно, — заметила Рози. — И я страшно злюсь, что он позвонил именно тебе. Если бы он позвонил мне, я бы бросила трубку.

— По-видимому, он это осознавал. Очень проницательно с его стороны. Ты могла бы использовать отговорку «извини, я сейчас мою голову». Не прибегая к обману.

— В любом случае сегодня вечером выступает Хадсон. Мне как раз выпадает шанс показать, что для меня важнее.

— А-а-а-а, — простонал Хадсон.

Этот стон оказалось нетрудно перевести:

— После того как Хадсону пришлось смириться со сменой режима родительской опеки из-за важности твоих исследований, было бы крайне неприятно…

— Понятно, понятно. Но сегодня у него — великий вечер. И мне очень нужно там быть.

— Ты должна пойти на это собеседование, — заявил Хадсон. — Я не хочу, чтобы люди совершали самоубийства из-за того, что ты когда-то пришла послушать мою речь на выпускном.

— Уясни себе наконец, — проговорила Рози, — что ты не отвечаешь за последствия решений других людей.

— Но папа сказал, что…

— Хватит. Я пойду, пойду. Но потом мы об этом еще поговорим. Во сколько ты должен выступать?

— Это последняя часть программы, — сообщил Хадсон. — Я собираюсь говорить первым, потому что я чувствую себя увереннее всех. Как бы там ни было, папа же в любом случае придет. А дедушка будет снимать все на видео, если вдруг ты не успеешь. И если успеешь — тоже.