Триумфальная арка

– Скажи, что у тебя бронхит. Постарайся говорить хриплым голосом.

Она подошла к телефону. Потом быстро вернулась.

– Равик…

Он бережно отстранил ее.

– Довольно, – сказал он. – Забудь. Может быть, для нас это даже благо – мы не станем рантье страсти. И любовь наша сохранится чистой, как пламя… Она не превратится в кухонный очаг, на котором варят капусту к семейному обеду… А теперь позвони.

Жоан сняла трубку. Он наблюдал за нею. В начале разговора она как будто думала совсем о другом, то и дело с тревогой поглядывая на Равика, словно его вот-вот арестуют. Но скоро вошла в роль и начала лгать легко и правдоподобно. Она при– врала даже больше, чем требовалось. Лицо ее оживилось, теперь на нем явственно отражалась боль, о которой она так живо говорила. В голосе слышалась усталость, он становился все более хриплым, а под конец она даже начала кашлять. Взгляд ее был устремлен куда-то мимо Равика, в пространство, она больше не видела его. Он сделал большой глоток кальвадоса. Никаких комплексов, подумал он. Зеркало, которое все отражает и ничего не удерживает.

Жоан повесила трубку и провела рукой по волосам.

– Они поверили всему.

– Отлично! Разыграно как по нотам!

– Посоветовали лежать в постели, а если до завтра не пройдет, чтобы, ради Бога, не вставала.

– Вот видишь. Значит, дело улажено и на завтра.

– Да, – сказала она, нахмурившись на мгновение. – Улажено…

Затем подошла к нему.

– Ты напугал меня, Равик. Скажи, что все это неправда. Ты часто говоришь что-нибудь просто так. Скажи, что это неправда. Не так, как ты рассказал.

– Это неправда.

Она положила голову ему на плечо.

– И не может быть правдой. Не хочу я опять остаться одна. Ты должен быть со мной. Я – ничто, если я одна. Я ничто без тебя, Равик.

– Жоан, – сказал он, опустив глаза. – То ты похожа на дочь какого-то портье, то – на Диану из лесов, а иной раз – сразу на ту и на другую.

Она не шевельнулась, голова ее все еще лежала у него на плече.

– А сейчас я какая?

– Сейчас ты Диана с серебряным луком. Неуязвимая и смертельно опасная.

– Ты бы мне это почаще говорил.

Равик молчал. Жоан не поняла, что он хотел сказать. Впрочем, это было и не важно. Она при– нимала только то, что ей подходило, и так, как ей хотелось. Об остальном она не беспокоилась. Но именно это и было в ней самым привлекательным. Да и можно ли интересоваться человеком, во всем похожим на тебя? Кому нужна мораль в любви? Мораль – выдумка слабых, жалобный стон неудачников.

– О чем ты думаешь? – спросила она.

– Ни о чем.

– Так совсем и ни о чем?

– Ну, быть может, и не совсем, – ответил он. – Уедем с тобой на несколько дней, Жоан. Туда, где солнце. В Канн или в Антиб. К черту осторожность! К чертям мечты о трехкомнатной квартире и обывательском уюте. Это не для нас с тобой. Разве ночью, когда весь распаленный мир, влюбленный в лето, спит под луной, – разве не кажется тебе тогда, что ты – все сады Будапешта, что ты – аромат цветущих каштановых аллей! Конечно, ты права! Уйдем из мрака, холода и дождя! Хоть на несколько дней.

Она порывисто выпрямилась и взглянула на него.

– Ты не шутишь?

– Нет.

– Но… полиция…

– К черту полицию! Там не более опасно, чем здесь. На курортах туристов проверяют не так уж строго. Особенно в дорогих отелях. Ты никогда не бывала в Антибе?

– Нет. Никогда. Была только в Италии, на Адриатическом побережье. Когда мы поедем?

– Недели через две-три. Самый разгар сезон».

– А деньги у нас есть?

– Немного есть. Через две недели будет достаточно.

– Мы можем поселиться в небольшом пансионе.

– Тебе не место в пансионе. Ты должна жить либо в такой дыре, как эта, либо в первоклассном отеле. Мы остановимся в отеле «Кап». В роскошных отелях чувствуешь себя в полной безопаснос– ти – там даже не спрашивают документов. На днях мне предстоит вспороть живот довольно важной персоне – какому-то высокопоставленному чиновнику, он-то и восполнит недостающую нам сумму. Жоан быстро поднялась. Ее лицо сияло.

– Дай мне еще кальвадоса, – сказала она. – Похоже, он и в самом деле какой-то особенный… Напиток грез…

Она подошла к кровати и взяла свое вечернее платье.

– Боже мой, ведь у меня ничего нет, только эти Старые тряпки!

– Не беда, что-нибудь придумаем. За две недели многое может случиться. Например, аппендицит в высшем обществе или сложный перелом кости у миллионера…

XIV

Андре Дюран был искренне возмущен.

– С вами больше невозможно работать, – заявил он.

Равик пожал плечами. Вебер сказал ему, что Дюран получит за операцию десять тысяч франков. Если не договориться заранее о гонораре, Дюран даст ему двести франков – и дело с концом. Именно так было в последний раз.

– За полчаса до операции! Доктор Равик, такого я от вас никак не ожидал.

– Я тоже.

– Вы знаете, что всегда можете положиться на мое великодушие. Не понимаю, почему вдруг вы стали таким меркантильным. Крайне неприятно говорить о деньгах в минуту, когда пациент вверил нам свою жизнь…

– Что ж тут неприятного?

Дюран пристально посмотрел на Равика. Его морщинистое лицо с седой эспаньолкой дышало достоинством и негодованием. Он поправил золотые очки.