Тривейн

— Так же считает и обвиняющая сторона... Вы не ошибаетесь, вы просто лжете...

— На вашем месте, капитан, я бы выбирал слова... Не давайте одурачить себя!

— Да бросьте, майор! Ведь я защищаю вас! И одно из самых слабых мест защиты — ваша репутация человека, способного на неспровоцированное убийство. Так сказать, склонность, приобретенная на полях сражений. И если вы будете нападать на меня, ничего хорошего не получится!

— Тривейн, — тяжело вздохнул Боннер, — подтвердит мои показания... Он все расставит на свои места, поскольку он был там...

— И ему действительно угрожали? — спросил капитан. — Он видел, пусть даже издали, какие-то действия, которые можно было бы расценить как враждебные?

— Нет... — помолчав, проговорил Боннер.

— А его служанка?

— Тоже... Она только помогла Тривейну обработать мои раны на шее...

— Это плохо... Марио де Спаданте заявляет, что он лишь оборонялся, а вы угрожали ему оружием. Говорит, что вы метили ему в голову!

— Только после того, как он ударил меня своим чертовым кастетом...

— А он утверждает, что дрался голыми руками... А те двое — одного из них вы убили, а другого «вырубили», — они тоже хотели убить кого-нибудь? — Капитан посмотрел Боннеру прямо в глаза.

— Нет...

— Вы уверены, что мы ничего не найдем?

— Не уверен...

— Спасибо и на этом! Ложь не устоит против доказательств. А обвинение упирает на то, что первая из ваших жертв была атакована с тыла... Имейте в виду: ложь поставит на вас крест!

— Но я говорю правду!

— Хорошо, хорошо...

— Вы связывались с Купером? С генералом Купером?

— У нас есть его показания... Он заявляет, что дал вам разрешение на полет из Бойсе, но не имел ни малейшего представления о вашем путешествии в Коннектикут. А дежурный офицер в Эндрюс показал, что вы заявили ему о разрешении Купера. Это уже самый настоящий прокол! К тому же Купер сообщил, что вы не позвонили ему и не доложили о том, как идут дела...

— О Господи, да мне было не до того...

Капитан отошел от стола и, стоя спиной к Боннеру, сказал:

— Сейчас я задам вам вопрос... И хочу, чтобы вы знали: ваши слова будут использованы только в том случае, если буду уверен в их пользе для нас обоих. Согласны?

— Идет.

Капитан повернулся лицом к Боннеру и взглянул на него.

— Было ли у вас какое-нибудь соглашение с Тривейном и де Спаданте? Может быть, они вас использовали?

— Вы поехали совсем не в ту сторону, капитан...

— Тогда что там делал де Спаданте?

— Я же вам сказал! Он приехал, чтобы убить Тривейна! Уж в этом-то я уверен!

— Уверены? Но ведь Тривейн должен был находиться в Денвере, на конференции, это установленный факт... Зачем он вернулся в Коннектикут? Может быть, чтобы встретиться с де Спаданте?

— Он приехал навестить в больнице жену.

— А теперь вы, майор, поехали не в ту сторону! Целый день мы потратили на то, чтобы опросить всех сотрудников технического персонала больницы, и выяснили, что никакого обследования миссис Тривейн не было! Это был самый обыкновенный трюк!

— И к какому же выводу вы пришли?

— По-моему, Тривейн приехал, чтобы повидаться с де Спаданте, майор! А вы совершили самую большую ошибку в своей карьере...

* * *

Родерик Брюс, этот крошка, настоящее имя которого было Роджер Брюстер из Пенсильвании, сторожевой пес Вашингтона, вытащил страницу из машинки и встал со специально сконструированного для него кресла. Курьер ожидал его в кухне.

Положив страницу под остальные, Брюс наклонился над столом и стал читать почти готовую статью.

Итак, расследование почти закончено. Майор Боннер вряд ли переживет эту неделю.

Именно так и должно быть. Это только справедливо: это счет за Алекса... Дорогого, нежного Алекса...

Брюс читал страницу за страницей, смакуя разящие, словно удар кинжала, слова. Да, это статья, о которой мечтает всю жизнь каждый журналист: повествование об ужасных событиях, им предсказанных. Он расскажет о них первым, снабдив факты неопровержимыми доказательствами...

Нежный и одинокий Алекс... Застенчивый Алекс, интересовавшийся лишь своей любимой античностью и, конечно, им, Брюсом.

Он и в самом деле любил Родерика Брюса. Но все это уже в прошлом.

Алекс никогда не называл его Родом или Родериком: всегда — Роджером. И часто повторял, что настоящее имя Брюса сближает их еще больше. «Роджер, — говорил он, — прекрасное имя, мягкое и чувственное...»

Вскоре Брюс добрался до последней страницы.

"...и какие бы слухи, — читал он, — ни ходили в отношении Аугуста де Спаданте, они остаются только слухами. Он был прекрасным мужем, отцом пятерых ни в чем не повинных детей, которые сегодня, ничего не понимая в случившемся, оплакивают его, лежащего в гробу... Аугуст де Спаданте был отличным солдатом, лучшим доказательством чему являются полученные им в Корее раны...