Тривейн

— Что вы понимаете под честностью, господин посол? — парировал президент. — Напомнить вам о ваших собственных предостережениях по отношению к правде и чистоте? Нет-нет, мистер Тривейн, я вовсе не стараюсь показаться добрым. Или заботливым. Просто убежден, что вы действовали из лучших побуждений, — конечно, как вы их понимаете. Но это облегчает мою задачу. По ряду причин я конфисковал доклад, и главная из них — не дать вам разорвать страну на части. Остановить вас в вашем намерении через «Дженис индастриз» разрушить важную часть экономики страны. Отобрать средства к существованию, порушить репутации всех без разбора. Можете представить мое удивление, которое я испытал, читая доклад.

— Я считаю ваше утверждение странным, господин президент. — Тривейн взглянул президенту прямо в глаза.

— Не более странным, чем ваш доклад. Как и тот факт, что вы отказались назвать точную дату, — по крайней мере, отдельным лицам, — когда вы намерены дать ему ход. Вы ни о чем не сказали правительственному издательству, вы ничем не помогли экспертам из министерства юстиции.

— Я ничего не знал о подобной практике. Но если б и знал, это мало что изменило бы.

— Вежливость, целесообразность, элементарная самозащита должны были побудить вас ознакомиться с подобной практикой, — вмешался Хилл. — Но вы сосредоточили свой ум на других, более важных проблемах. Я вижу...

— Господин посол, вы стали давить на меня, едва я вошел в кабинет. Мне это не нравится. При всем уважении к вам вынужден просить вас остановиться.

— Не из самого большого уважения к вам, мистер Тривейн, должен заметить, что буду говорить так, как считаю нужным, если только господин президент не остановит меня.

— В таком случае, я прошу вас остановиться, Билл, — тут же сказал президент. — Мистер Хилл давно уже занимается такими проблемами, мистер Тривейн. Он пришел сюда задолго до моего появления. Неудивительно, что он более резок в отношении ваших действий, чем я. — Президент мягко улыбнулся. — Посол не был и никогда не станет настоящим политиком: Он уверен, что вы просто не хотите предоставить мне возможность остаться на второй срок. Что ж, желаю удачи, хотя и не уверен, что вам это удастся. Или удалось, если быть более точным.

Тривейн судорожно глотнул воздух.

— Ничего подобного не произошло бы, будь я хоть на секунду уверен, что вы собираетесь баллотироваться на второй срок. Извините. Мне действительно очень стыдно.

Улыбка исчезла с лица президента. Хилл попытался что-то сказать, но президент резким движением руки остановил его.

— Объяснитесь, пожалуйста, мистер Тривейн.

— Мне сказали, что вы не собираетесь выдвигать свою кандидатуру на второй срок... Что это ваше окончательное решение.

— И вы безоговорочно согласились с этим...

— При обсуждении моей кандидатуры это заявление было главным, даже единственным основанием.

— А вам объяснили причину моего отказа?

— Да... Простите.

Президент какое-то время так пристально изучал Тривейна, что тот в конце концов почувствовал себя не в своей тарелке. Ему хотелось отвести глаза от этого доброго, прекрасного человека, но он знал, что лучше не делать этого.

— Что-то связанное с моим здоровьем? — спросил президент.

— Да.

— Рак?

— Так я понял... Извините.

— Не стоит извиняться. Это ложь. Вы поняли? Ложь!

— Очень рад.

— Нет, вы меня не понимаете. Я говорю — ложь. Грубейшая и простейшая из тех, что могут быть использованы в политике.

Напряжение, охватившее Тривейна, понемногу спадало. Он смотрел на волевое с четкими чертами лицо человека, сидящего напротив него. Глаза президента смотрели твердо, подтверждая только что сказанное.

— В таком случае, я полный идиот.

— Да и я не лучше... Так вот. Я намерен представлять интересы своей партии, баллотироваться на второй срок и остаться в Белом доме. Вы меня поняли?

— Конечно.

— Мистер Тривейн, — мягко проговорил Уильям Хилл, — примите мои извинения. Вы вовсе не единственный идиот в этом кабинете. — Он попытался изобразить улыбку, но губы по-прежнему были напряжены. — Мы оба движемся к одной цели... И должен сказать, что оба выглядим довольно нелепо.

— Вы не можете назвать мне того, кто зачитал вам некролог по поводу моей преждевременной кончины? — спросил президент.

— Мне сказали об этом дважды. Первый раз в Джорджтауне, на вилле «Д'Эсте». Я отправился туда с намерением выяснить, кто поспешит откупиться от моего доклада. К моему удивлению, произошло обратное: никто... Вышел я оттуда на три четверти кандидатом...

— Вы не сказали мне...

— Извините. Это был сенатор Алан Нэпп. Со всей убедительностью он объявил мне, что вы намерены удалится с поста президента. А интересы страны — превыше всего.

Президент повернул голову в сторону Хилла.

— Улавливаете, Билл?

— Этот проворный сенатор сам удалится со своего поста, не пройдет и месяца, — сказал Хилл. — Пусть это будет ему рождественским подарком.

— Продолжайте, мистер Тривейн.