Тривейн

Эндрю Тривейн сидел в гостиной за столом, против огромного окна, выходящего на воду. Его била дрожь. Лучи утреннего солнца, отражаясь на ровной поверхности океана, слепя и заливая светом все вокруг, вовсе не предвещали славу дня, напротив — наводили на мысли о чем-то ужасном. Казалось, это вспышки молний, сталкиваясь над горизонтом, рассыпаются в прах, крошатся и пробиваются сквозь солнечный свет.

Вечный ад...

Тривейн заставил себя еще раз вчитаться в газетные заголовки, прорезавшие — тоже подобно молниям — первую полосу «Нью-Йорк таймс», возвещая об ужасе и терроре.

"Покушение на президента: убийство на дороге к Белому дому.

Убийца — крупный бизнесмен. Смерть наступила в 5 часов 30 минут.

Убийца, покончивший с собой, опознан. Это Джеймс Годдард, президент сан-францисского филиала «Дженис индастриз».

Вице-президент приведен к присяге в 7 часов 00 минут.

Созвано совещание кабинета президента. Созывается заново и конгресс".

* * *

Все произошло до невероятности просто. Президент показывал журналистам, как идут работы по украшению площадки перед Белым домом к предстоящему Рождеству. В праздничном настроении он приветствовал последние группы туристов, покидающих смотровую площадку — среди них оказался и Джеймс Годдард. Как позже вспомнил гид, последние несколько дней Годдард неоднократно бывал вместе с экскурсантами у Белого дома.

Веселого Рождества, господин президент!

Внутренние полосы газет занимала биография Годдарда, а также предположения и догадки по поводу жестокости совершенного. Наспех взятые интервью, полные исторических размышлений, свидетельствовали о важности события.

В нижнем правом углу газеты Тривейн наткнулся на сообщение столь бесстыдное, что он не поверил своим глазам. Заголовок гласил:

"Реакция «Дженис индастриз»

И далее:

«Сан-Франциско, 18 декабря. На частных самолетах со всех концов страны в город слетелись представители руководства „Дженис индастриз“. Могущественные персоны собрались на совещание, куда не допустили представителей прессы, чтобы распутать клубок, сложившийся в результате вчерашних трагических событий в Вашингтоне. Одним из значительных событий, ставших итогом этого совещания, называют появление Луиса Риггса в качестве представителя сан-францисского отделения „Дженис“. Риггс, участник войны во Вьетнаме, был главным помощником и старшим бухгалтером в подразделении, возглавляемом Годдардом. Как сообщают, последние несколько месяцев Риггс, обеспокоенный странным поведением шефа, неоднократно обращался с конфиденциальными сообщениями по этому поводу к руководству „Дженис индастриз“. Выяснилось также, что Риггс должен вылететь в Вашингтон для встречи с вновь избранным президентом».

* * *

Началось...

Нет, так дальше продолжаться не может! Он должен положить этому конец. Нельзя оставаться простым свидетелем катастрофы, не заявив о том, что стало ему известно, не объяснив стране, что на самом деле произошло.

Страна же была в панике. Да что страна — весь мир испытывал нечто подобное. Ему одному не погасить всеобщей истерии, не докричаться, пусть даже голосом, полным боли, это он хорошо понимал.

Но знал Тривейн и другое: его реакция будет иной. Она отличается от реакции Филис и детей — сына и дочери. Этих растерявшихся, смущенных стражей будущего.

* * *

Первой новость узнала дочь. Они с братом по случаю каникул были как раз дома. Пэм занималась рождественскими подарками, а Стив делился впечатлениями от первого учебного семестра с друзьями. Энди и Филис сидели внизу, в кабинете, обсуждая планы на праздники.

Филис настаивала на Карибских островах. Прекрасные места, тепло. Энди может наконец отдохнуть на берегу своего любимого океана, поплавать под парусом. Пусть легкий океанский бриз проветрит ему мозги, выдув боль и ярость. Пни снимут дом в Сен-Мартине. Их деньги, о которых столько говорили и вокруг которых было столько шума, пойдут на залечивание ран.

Дверь в кабинет оставалась открытой, откуда-то доносился шум пылесоса: у Лилиан тоже свои предпраздничные заботы.

И вдруг оттуда, сверху, раздались истерические рыдания, крики. Дети звали отца и мать, хоть кого-нибудь!

В одно мгновение одолев расстояние между кабинетом и гостиной, Эндрю ворвался туда. Пэм в слезах стояла посреди комнаты, с глазами, полными ужаса.

— Господи, Пэм, что случилось?

— Боже мой, Боже мой! — рыдала Пэм. — Разве ты не знаешь?

— О чем?

— Включи радио. Позвони кому-нибудь. Его убили!

— Кого?

— Президента, президента убили!

— Господи... — едва слышно выдохнула Филис, вбежавшая вслед за мужем. Энди инстинктивно прижал ее к себе. Слова были лишними. Оба сердцем чувствовали весь ужас, всю глубину трагедии, скрывавшихся за поверхностью слов.

— Но почему, почему? — продолжала рыдать Памела.

Эндрю легко отстранил жену и мягко, но настойчиво подтолкнул ее к дочери. А сам бросился к телефону.