Трижды пестрый кот мяукнул

Переезжая отпечатки ног у ворот коттеджа, я наклонилась в седле и позволила локтю скользнуть, явно нечаянно, и зацепить руль. «Глэдис» понесло по льду, я попыталась выровняться, но безуспешно. Стараясь сохранить равновесие, я крутила руль, временами казалось, что вот-вот справлюсь, но снова теряла контроль. В результате перед глазами наблюдателей развернулся зрелищный спектакль «девочка и велосипед»: яростные рывки, скольжение, крен вправо-влево, а потом мы с грохотом влетели в изгородь, и «Глэдис» упала прямо на меня, дико крутя колесами.

Я спокойно лежала и считала до двадцати. Гибель должна казаться весьма вероятным исходом, и если не гибель, то глубокая кома.

Наконец я приоткрыла один глаз и рискнула осмотреться. Занавеска на окне была поднята, и на меня смотрело белое испуганное лицо, прикрывая рот рукой.

Почему Кружевная Занавеска не выбежала во двор, чтобы посмотреть, в порядке ли я?

Пора переходить ко второму акту моей маленькой драмы.

Медленно, с трудом я приподняла голову, ощупывая ее обеими руками, и заметила, что древний «Остин» во дворе Торнфильд-Чейза стоит на месте. Как я и подозревала, к нему не вели никакие следы. И полиция сюда сегодня утром явно не заглядывала. Единственные отпечатки на снегу принадлежали автомобилю, припаркованному у коттеджа с кружевными занавесками, и человеку, вышедшему из него.

Изображая чрезвычайные страдания, я оттолкнула «Глэдис» и встала на колени, цепляясь за изгородь. На самом деле я не сильно притворялась: я и правда ушиблась сильнее, чем ожидала. Руки и лицо были исцарапаны, и было такое ощущение, будто меня засунули в мешок и хорошенько потрясли.

Достоверность требует жертв.

Я размотала шарф и обернула его вокруг головы, заботливо прикрыв один глаз. Парочка ягод, потихоньку отщипнутых от ветки падуба и раздавленных между пальцами, создали прекрасное впечатление льющейся крови, которую я размазала по лицу, перед тем как накрутить импровизированную повязку.

После этого я встала на ноги, перешла через дорогу, приблизилась к дому и постучала в дверь.

Я внимательно прислушалась, но изнутри не доносилось ни звука. Ни шагов, ни голоса, предложившего подождать. Ничего.

Я снова постучала, на этот раз громче.

— На помощь! — возопила я.

Знаю, не самый оригинальный прием, но зато коротко и понятно.

Я приложила ухо к двери, и меня охватило странное чувство, как будто с стороны кто-то тоже прижался ухом к двери — в дюйме от меня. Я почти чувствовала его тепло, почти слышала стук сердца.

Я поскреблась в этом месте ногтями — к счастью, я начала отращивать их с тех пор, как меня сослали в Канаду, а затем вернули обратно. Скрип ногтей по дереву прямо в ухо должен быть тошнотворным для того, кто находится с другой стороны — как будто я грызу дверь зубами.

— На помощь! — взмолилась я, на этот раз более слабо, прижав указательный палец к губам, чтобы придать шипящие нотки своему голосу. Человеку с той стороны должно показаться, что я страдаю бронхиальным кровотечением.

И это сработало!

Щелкнул замок, повернулась ручка, дверь приоткрылась, и выглянул глаз — взволнованный глаз, осмотревший меня с головы до пят.

— Да? — спросил голос. — В чем дело?

— Я упала у вас на льду, — сказала я, тыкая большим пальцем за спину. «У вас» — это был мастерский удар. Эти четыре буквы увеличили чувство вины и перспективу возможного судебного преследования ровно вдвое.

Глаз, в котором теперь отражался испуг, метнулся в сторону дороги и обратно.

— Входи, — произнес голос, и дверь открылась ровно настолько, чтобы я могла просочиться внутрь.

Передо мной стояла женщина ростом с меня, хотя ее короткие волосы были совершенно седыми. Она была вся в черном: черный джемпер, черный жемчуг на шее и в ушах, черная юбка, черные туфли, и я поняла, что то, что я приняла за страх в ее глазах, на самом деле было горем.

Без сомнения, это ведьма Лилиан Тренч, хоть она и не выглядит таковой.

Я прикинула, что она примерно ровесница Синтии Ричардсон или чуть старше, значит, ей около сорока. Женщина казалась мне смутно знакомой, но я не могла вспомнить почему. Она была на выступлении Карлы? Или я видела ее, хоть это и маловероятно, в Канаде?

В ожидании, пока мисс — или миссис? — Тренч заговорит, я быстро осмотрелась, пока она не выставила меня за дверь. Мы стояли в тесной и душной прихожей: папоротник в горшке, скамейка из черного дерева, подставка для зонтов и в ней два черных зонтика, лягушка из кованого железа, которую я приняла за ограничитель для двери, и плетеный коврик, на котором стояла пара галош. Мокрых галош. Женских.

Из прихожей куда-то вели три двери, сейчас закрытые.

Я слышала дыхание женщины.

— Ты в порядке? — спросила она наконец.

Это один из тех вопросов, ответ на которые может стоить потери империи; из тех вопросов, которые снова и снова задают в волшебных сказках.

— Ты в порядке? — повторила она, на этот раз нетерпеливо.

— Я… я не уверена. Кажется, мне надо прилечь.

Ловкий маневр.