Трижды преданный

Плутать пришлось не в пример меньше, чем месяц назад. Место, где похоронили отца, Олег знал лишь приблизительно, со слов старого отцовского приятеля. Проводить Покровского-младшего старику здоровье не позволяло, он по памяти набросал на листке примерную схему, с которой Олег почти полтора часа бродил среди чужих могил. Отцовскую нашел уже в сумерках, постоял над осевшим холмом за низкой оградкой, вытер с фотографии пыль, убрал нападавшие со старых берез ветки и листья. А на обратном пути зашел в домик у кладбищенских ворот, договорился с местными «смотрящими» об уходе за захоронением под номером «пять тысяч семьсот сорок девять» и даже выдал гробовщикам аванс. Теперь пришло время заплатить остаток, а также повидаться с отцом в последний, может статься, раз.

Под березами ничего не изменилось, не считая глубоких, по колено и выше, сугробов. Почти скрытая под снегом ограда, наполовину занесенный памятник, фотография, покрытая коркой льда. Олег отскреб его, протер фото, откуда смотрел отец – темноволосый, молодой, строгий, с веселыми «чертиками» в глазах. Фото, что называется, протокольное, сделано в день вручения той самой премии, в минуту торжества, на пике жизни. Отец фотографироваться не любил, но этот снимок пришелся ему по душе, он даже просил украсить этим портретом свой памятник, и Олег желание отца исполнил. С опозданием, правда, в три с лишним года, но тут уж не его вина.

– Уезжаю я, – сказал Олег, глядя на фотографию, – может, вернусь, а может, и нет. Я не виноват, так получилось.

Ветер завывал в верхушках деревьев, в лицо ударил снежный заряд, полоснул по щеке, Олег накинул на голову капюшон и пошел обратно по своим следам. Зашел в сторожку у ворот, отдал остаток долга, постращал, что проверит, как тратятся его деньги, получил заверения, что все будет в лучшем виде, и направился к дому. На этот раз ехал с комфортом, на маршрутке, по дороге согрелся и обсох, нехотя вышел на две остановки раньше – вспомнил, что дома шаром покати, а магазин рядом маленький и бестолковый, кроме пива, чипсов и йогуртов купить там нечего. Ветер усилился, зверствовал вовсю, путал провода и расшвыривал обнаглевших ворон по небу, как горох. Олег перебежал через небольшую площадь, буквально влетел под козырек торгового центра и уже собрался войти внутрь, но вместо этого сбавил шаг и закрутил головой по сторонам. Сам не мог понять, что происходит, будто на невидимый барьер наткнулся, и дальше идти, ну, никак невозможно. Он подошел к газетному киоску, встал к нему спиной и принялся осматриваться. Ничего странного или подозрительного, вокруг люди, они спешат укрыться от непогоды или храбро бросаются в снежную круговерть, и никому до него дела нет. Но беспокойство не отпускало, потряхивало нервы, по коже пробежал озноб, но это, скорее всего, от холода. Олег осмотрел широкое крыльцо еще раз, направился к двери, глянул влево, машинально сделал еще пару шагов и остановился посреди дороги. Между стеклянных дверей стояла Наташка. Она будто стала ниже ростом, но тому виной были ботинки на плоской подошве, в них заправлены узкие синие джинсы, короткая куртка с капюшоном, перехваченным толстым шарфом. В такой одежде Олег ее никогда не видел, а уж без каблуков и представить себе Наташку не мог, как и без косметики, временами умеренной, временами – не очень. А тут видел перед собой бледную, бесцветную женщину, то ли уставшую, то ли испуганную, с небрежно собранными в «хвост» ломкими белесыми волосами и темной полосой у корней. И все же это была Наташка, она молча смотрела на него, тискала в пальцах перчатки и поджимала губы, будто вот-вот расплачется.

Олега толкнули в спину, потом в бок, он убрался с дороги, шагнул к Наташке, но его точно за ворот дернули. Олег запнулся на ходу, плохо соображая, что происходит и не ошибся ли он. Губы у Наташки дрогнули, она то ли улыбнуться попыталась, то ли пыталась сдержать слезы, но пересилила себя, подошла и сказала чуть хрипловатым голосом:

– Привет!

У Олега аж дыхание перехватило – это она, точно, ее голос. Так она спросонья обычно говорила, проснувшись утром или посреди ночи, когда он будил ее. Время точно пошло назад, Олег будто заново пережил те дни, минуты, мгновения, пережил за несколько секунд, сердце стучало где-то в горле, стало жарко, будто вместо метели оказался в джунглях. Вспомнил некстати, как они с Наташкой ходили на выставку тропических бабочек, огромных, с ладонь размером, как те летали вокруг, садились на головы и плечи, и в том павильоне было так же душно, как сейчас в предбаннике торгового центра. Сердце ухнуло вниз, стукнуло под ребра, и Олег кое-как выдавил из себя:

– Привет!