Трижды приговоренный… Повесть о Георгии Димитрове

Георгий молчал. Любе показалось, что только сейчас он начинает осознавать смысл ее слов. Его рука, на которую она опиралась, перестала быть неестественно напрягшейся.

— Милая Люба, что же нам теперь делать? — сказал Георгий, осторожно пожимая ее пальцы.

— Мне надо уехать, — сказала Люба.

— Моя Люба! Мне казалось, что я знаю тебя, а я все-таки не знал. Как ты будешь жить там?

— Я привыкла жить самостоятельно. Ты ведь знаешь, у меня не было родного дома. От тетки ушла с тринадцати лет, зарабатывала себе на хлеб. Потом Белград, Вена, работа белошвейкой на богатых господ… В Белград приехала в поисках работы совсем девочкой. Тот человек, который стал моим первым мужем, — я знаю, тебе всегда неприятно, когда я вспоминаю о нем, но сегодня я должна сказать, — он хотел сделать из меня послушную домашнюю работницу, и я не вытерпела. Ушла от него через несколько месяцев, хотя мне и некуда было идти. Я скиталась

всю молодость, так ясе как скиталась и ваша семья, и другие бедняки. Не обвиняй себя в том, что ты не понимал меня. Зачем эти мучения? Просто мне не привыкать скитаться — вот в чем дело…

Они долго молчали, шагая рядом, и со стороны могло показаться, что в этот поздний час идут по пустынным, темным улицам города двое влюбленных. Впрочем, так оно и было.

— Я никогда не примирюсь… Ты можешь уехать, но ты не в силах заставить забыть себя.

— Георгий, я думала, что ты поймешь меня и поможешь мне быть сильной. А ты…

— Хорошо, уезжай, — воскликнул Георгий. — Я верю, что ты иначе не можешь. Но ты совершаешь ошибку и рано или поздно поймешь это. Ты вернешься! — сказал он. — Ты не сможешь не вернуться!

Они долго шли молча. Наконец Люба сказала:

— Может быть, я окрепну немного, снова смогу работать и тогда приеду…

Люба уехала через два дня. Она ничего не сказала ни «синдикальному врачу» Елене, ни своим знакомым и товарищам по прежней партийной работе. Прощаясь с матерью, она увидела в ее глазах такую невысказанную горечь и скорбь, что едва не расплакалась.

С отъездом Любы во дворике подле старой лозы стало совсем тихо. Георгий по-прежнему уходил рано утром и возвращался к вечеру усталым и молчаливым. Даже Еленка притихла и, приходя из гимназии, забивалась в гущу кустов с книгой в руках.

Здесь ее однажды и разыскал Георгий.

— Хочешь пойти со мной в ресторан? — спросил он, с улыбкой оглядывая девочку, как-то неожиданно для него вытянувшуюся. Вечно занятый своими делами, он и не заметил, как она повзрослела.

Еленка вскочила.

— Со мной в ресторан? — воскликнула она, подняв на брата вопрошающие глаза.

— А почему же нет! Ты совсем большая. Смотри, платье тебе стало коротко.

— У меня есть другое, школьное. А в какой ресторан? В этот, недалеко от нас?

— То не ресторан, Еленка, а обыкновенная корчма, — Георгий весело рассмеялся. — Мы пойдем с тобой в настоящий, около улицы Марии-Луизы. — Улыбка почему-то сбежала с его лица, глаза потемнели.

— В тот, куда вы ходили с Любой? — вырвалось у Еленки.

Георгий молча опустил глаза. «Наша Еленка стала совсем взрослой, — подумал он, — все понимает!»

— Да, в тот… — подтвердил он, и боль разлуки с Любой пронзила его с такой же силой, как на вокзале, когда поезд на его глазах неотвратимо все дальше и дальше увозил ее.

Они пришли в ресторан около восьми вечера. Многие столики были уже заняты. Веселый гул стоял в зале, огни люстр празднично сверкали, заливая все вокруг ровным ярким светом. Еленка остановилась около двери, не смея сделать ни шагу. Глаза ее искрились, она сжимала кулачок у едва определившейся груди. Георгий с доброй улыбкой наблюдал за ней.

— Прошу, — сказал он, уступая ей дорогу и жестом приглашая следовать вперед.

Их увидели, заулыбались. Какой контраст: совсем юная, ослепленная блеском огней девушка и прекрасно владеющий собой, модно одетый, с элегантной бородой господин!

Они прошли в глубину зала.

— Здесь, — сказал он, останавливая свою спутницу перед свободным столиком. — Прошу, — он отодвинул кресло, приглашая сестру сесть.

Еленка подняла глаза.

— Вы с ней сидели за этим столиком?

— Ты — на ее месте, — сказал Георгий.

Заметив Георгия, к ним спешил официант. Это был поживший на свете человек с вышколенными манерами. Георгий знал его — он всегда обслуживал их с Любой — и раскланялся с ним, как со старым знакомым.

— Вы сегодня устало выглядите, — сказал официант, отвечая на поклон, — желаю вам отдохнуть у нас вместе с вашей дамой.