Трижды приговоренный… Повесть о Георгии Димитрове

Вечером 27 февраля 1933 года, точнее — в 20 часов 20 минут, когда мюнхенский поезд, в котором ехал Димитров, едва тронулся в путь, в Берлине в подземный ход, соединяющий дом Геринга с рейхстагом, спустился Карл Эрнст с двумя помощниками. На них были коричневая полувоенная форма и резиновые галоши — мера предосторожности против обнаружения следов служебными собаками. Обер-группенфюрер Карл Эрнст два дня назад заставил своих подчиненных дать клятвенное обещание сохранить в тайне предстоящую операцию. Для каждого из них было ясно: это не клятва чести, а угроза смертью. 25 февраля они доставили в подземелье полученные от Геринга коробки с самовозгорающимся фосфором и бидон с керосином. Но не подожгли. Операция была отложена. Геббельс обратил внимание Геринга и Гитлера на то, что 25 февраля — суббота. В воскресенье выходят только утренние газеты, и, стало быть, настоящей сенсации не получится. Идея «операции» принадлежала ему, и он хотел, чтобы ее провели с максимальным эффектом для партии.

В результате две ночи Эрнст не мог спокойно спать. Стоило кому-нибудь из служащих рейхстага обнаружить в подвале под зданием зажигательные средства, и это кончилось бы для него смертью от пули или яда — на улице, в казарме, в собственном доме, — где бы его ни застигли исполнители негласного приговора. Эрнст прекрасно знал, как это делается. В партии есть ячейка «Г», приводящая в исполнение тайные смертные приговоры над провинившимися, слишком много знающими о делах партии и уже тем опасными людьми или политическими противниками. Шеф Эрнста Гейнес — лет сорока двух, благообразное лицо, аккуратный пробор справа, мягкий взгляд, вежливая, мягкая улыбка, пестрый галстук, — тайный убийца ячейки «Г», стрелял без промаха.

Поджигатели дождались, когда мерные шаги служителя рейхстага, совершавшего вечерний обход, затихли в отдалении. Затем подхватили небольшие коробки с фосфором, бидоны с керосином и вскоре оказались в зале заседаний рейхстага. Один из штурмовиков вернулся в туннель за оставшимися зажигательными материалами. Тем временем Эрнст и его помощники облили шторы и ковры керосином и обмазали столы и стулья самовоспламеняющимся фосфором. Работали быстро и молча. Закончили за двадцать минут. В 21 час 05 минут поджигатели, никем не замеченные, тем же путем удалились в дом Геринга.

Через некоторое время в объятом огнем здании рейхстага на внутренней лестнице полиция схватила полуобнаженного молодого, но рыхлого человека с отечным, измазанным копотью лицом. Он держал в руках горящую скатерть с ресторанного столика. Схваченный назвался голландцем Ван дер Люббе. Его допрашивали в небольшой комнатке, забитой несколькими десятками чиновников из различных ведомств, и он едва успевал отвечать. Он сообщил, что разбил стекло в нижнем этаже здания и влез через окно в пустой зал ресторана. Здесь он поджег скатерть и вскоре был схвачен. Маленький пожар в пустом ресторане рейхстага, устроенный Ван дер Люббе, был дополнением к главному в зале заседаний.

Таковы истинные обстоятельства поджога рейхстага, установленные по многим бесспорным документам, хотя Геринг даже в предсмертный час на Нюрнбергском процессе продолжал лгать…

Берлин поразил Георгия. Мчались закрытые полицейские машины, на тротуаре серебрились в изломах осколки зеркального стекла из витрины магазина, владелец которого, судя по фамилии на вывеске, был евреем. Из подъезда дома штурмовики выволакивали на улицу полуодетого человека в разорванной сорочке. Вталкивали в машину женщину с растрепанными седыми волосами.

Георгий не узнавал города, с которым у него было связано столько воспоминаний — и горьких, и печальных, и радостных, — воспоминании о трудной и все-таки дорогой ему жизни. Разве в этом обезумевшем городе катался он с молодежью на лодках? Здесь ли он в феврале двадцать первого года бродил с Любой по мрачноватым, полным немецкой деловитости и порядка улицам? Здание рейхстага — они были тогда и в рейхстаге — казалось неколебимым символом добропорядочной немецкой демократии.

Безотчетное внутреннее напряжение все более овладевало Георгием. Ему начинало казаться странным, что с ним ничего не происходит в этом новом и незнакомом Берлине. Он остается самим собой посреди безумия. На него никто не указывает пальцем и не кричит с диким хохотом: «Что ты тут делаешь, нормальный человек, зачем ты расхаживаешь среди нас. разве ты не понимаешь, что все видят, какой ты урод по сравнению с нами!»

XVII

Новые подробности о поджоге рейхстага — а ими полны были берлинские газеты — еще более укрепили Георгия в мысли о том, кто истинные виновники грандиозной провокации.

Вот что произошло тогда же, вечером 27 февраля 1933 года.

К пылающему во тьме зданию рейхстага первой примчалась машина Геринга. В момент возникновения пожара, как писали в газетах, он оказался недалеко от рейхстага, в прусском министерстве внутренних дел. Это и дало ему возможность тотчас же  приехать к месту происшествия. Затем появилась машина с Гитлером и Геббельсом. Гитлер был в гостях у Геббельса, и потому они приехали вместе.