Тризна

Мой отец, как я понял очень не скоро, был директором ремонтной мастерской, пышно именовавшейся фабрикой, и жили мы в «сталинском» доме с видом на крашеный портик обкома. Сам обком был сизый, как голубиная грудка, а колонны белые. Слова «сталинский дом», кстати, произносились тогда примерно с тем же выражением, с каким сейчас произносят «императорский театр». Мы, юная казахская аристократия, низовых, так сказать, казахов, «чабанов», называли мамбетами – примерно то же, что у русских «ванька» или «валенок». Или «ватник» – аристократизм все время находит новые формы народолюбия. Эти мамбеты вызывали у меня неприязнь еще и тем, что их кличка «калбит», то бишь «вшивый», косвенным образом дискредитировала и меня. Хотя уж к моему-то семейству она никак не подходила. Мы жили в доме с ванной, каких в ту героическую пору в городе было не так уж много, мой отец ходил в шляпе, при галстуке, при портфеле, говорил по-русски практически без акцента… Разве что звук «к» произносил, как бы слегка отхаркиваясь: кх.

Но однажды я зачем-то поджидал отца после работы у проходной, и он вышел очень респектабельный, со всеми аксессуарами – шляпа, галстук, портфель… А за ним тащился какой-то забулдыжистый гегемон в замызганной спецовке и нудил: ну, Сапар Мендыгалиевич, ну, в последний раз…

– Все, закхончили, – через плечо отрезал отец. – Тебе в прошлый раз было ясно скхазано: еще раз увижу пьяным…

Забулдыга понял, что все кончено, и с ненавистью процедил вслед отцу:

– У, калбитня… Мы вас ссать научили стоя!

И до отца это явно донеслось, но он сделал вид, что не расслышал.

Я тоже сделал вид, что не расслышал. Но все прекрасно понял: как ни возносись, среди русских ты все равно останешься человеком второго сорта. Конечно, никто из приличных людей тебе этого не покажет, но всегда найдется андерсеновский подонок, который скажет правду. И я почти бессознательно начал искать каких-то союзников, для которых и сами русские были бы не высшим сортом. И такими союзниками для меня оказались американцы. Когда я сталкивался с очередным бахвальством, что русские первыми сделали то, другое, я всегда думал: а Эдисон это сделал раньше, а это придумал Винер, а это Шеннон, а Массачусетский технологический институт круче нашего «Интеграла»…