Трое

– Выпьете что-нибудь еще?

– Спасибо, нет.

«Что ты творишь, идиот?! Хочешь еще глубже увязнуть? – Этьен от злости голову готов разбить об стену. – Если свидетельство этой дамочки рассыплется, ты станешь подозреваемым № 1. Особенно для родителей Кло. Другим на нее плевать, ну сбежала и сбежала, живет теперь где-то припеваючи. Мать и отец – другое дело, они не успокоятся. А еще есть некто, достающий жандармерию звонками, анонимный «неравнодушный гражданин», утверждающий, что мы с Клотильдой были на озере вместе в тот злосчастный вечер. Может, пора просить о помощи Адриена?»

Адриен просыпается. Открывает глаза.

Что он наденет на передачу «Ночной полет»?[149]

Вчера был генеральный прогон «Общих детей», и он все еще под впечатлением.

Весь Париж аплодировал стоя. Артисты театра и кино, обозреватели ежедневных газет и модных журналов рукоплескали без устали и теперь пишут хвалебные рецензии. Он очень надеется, что папаша Пи прочел хоть одну. «Брось, старичок, тот мерзавец был из другой жизни…»

«Адриен Бобен, Маленький Принц», «Адриен Бобен потрясает нас. Его великолепный и легкий язык проникает прямо в наши сердца», «В стиле нового Шекспира есть что-то шекспировское», «Адриен Бобен – явление…», «Адриен Бобен сметает паутину с современного театра»… Он читает и перечитывает эти заголовки и воспаряет, собирает все издания, где упоминается его имя. «Молодое дарование» возделывает свой тайный сад.

– Кто-нибудь делит с вами жизнь?

– Да, но об этом мы говорить не будем.

Его начинают узнавать на улицах, чаще всего – студенты и подающие надежды молодые артисты.

Тьерри Ардиссон пришел на генеральную репетицию, чтобы подготовиться к выпуску самого популярного ток-шоу «Об этом все говорят»[150], туда приглашены и три исполнителя главных ролей.

Патрику Пуавру д’Арвору[151] так понравилась пьеса, что он решил сделать спецвыпуск литературного шоу «Ночной полет» о драматургах. Он хочет пригласить Адриена и других театральных авторов в студию и устроить блицдискуссию: «Как человек приходит к писательству?», «Почему театр? Что подлинно, а что основано на вымысле?», «Вас вдохновляет конкретный исполнитель или исполнительница?», «Как выглядят сцены из пьесы в вашем воображении?», «Что вы чувствуете, слушая свой текст в исполнении профессиональных артистов?».

В ответ на дежурную реплику: «Родители наверняка очень вами гордятся…» – Адриен делает печальное лицо и отвечает, промокнув губы платком: «Мама умерла…» Вопросов об отце после этого не следует, особенно от тех, кто был на предпоказе.

Адриен много месяцев не связывался с Сильвеном Бобеном. Он не видит в этом никакого смысла. Зачем им встречаться? Пообедать в пивной, где воняет горелым и соусом «Мадера», и считать от скуки мух? Произносить банальные фразы? Чувствовать на себе пустой и угрюмый взгляд родителя?

Завтра вечером – премьера. Завтра он встретится с настоящей публикой.

Адриен не стал никого приглашать.

Ни отца, ни мачеху, ни – тем более! – единокровных братьев.

Он использовал их как драматургический материал – и точка. Конец истории.

Пресс-секретарь спросил, хочет ли он предупредить близких, Адриен ответил, что давно с ними не общается. Он мог бы позвать Луизу, но тогда пришлось бы терпеть присутствие Этьена. Этьен и театр – полная нелепость! Нина нигде не бывает без своего плейбоя, а уж он точно не удостоит своим вниманием спектакль по пьесе Адриена, так что он и предлагать не стал.

Думать о Нине трудно и больно. Он чувствует, что бросил ее, хотя пообещал: «У нас для тебя всегда будет наготове новая тачка с полным баком!» В голове у него вертится фраза из старой песни: «Любви нет, есть только ее проявления».

Он гонит прочь мысль: «Ты мог бы что-нибудь сделать…» – говорит себе, что у каждого своя жизнь и весь мир не спасешь. Пусть люди сами о себе заботятся…

Все так, но Нина – не «люди». С другой стороны, он тысячу раз предлагал ей приехать в Париж и жить с ним у Терезы Лепик.

– Как дела у твоей бывшей квартирной хозяйки? – поинтересовался однажды вечером Дезерабль, когда они ужинали вдвоем в «Арпеж». Издатель пригласил его отпраздновать успех драматургических начинаний и окончательно простился с надеждой на второй роман.

– Заговаривается, бедняжка… – сухо ответил Адриен, и его тон не располагал к дальнейшим расспросам, но издатель, взбодренный прекрасным вином, осмелел. Он никогда не лез в частную жизнь Адриена, держался на почтительном расстоянии от загадочного Саши Лорана, альтер эго молодого дарования.

– Люди, которых ты описал в «Меле»… уже прочли роман?

– «Мел» – чистый вымысел.

Дезерабль посмотрел на него и впервые решился на откровенность: «Я так не думаю…» Адриен покраснел и заслонил лицо бокалом монтраше[152] 1984 года.

– Вольно́ тебе…

Адриен так и не встал с кровати. Сквозь шторы пробивается утренний свет, был слышен шум улицы. Должно быть, уже девять.

Адриен совершенно свободен. Можно пойти в кино, он обожал утренние сеансы и еще не видел фильм Доминика Молля «Гарри – друг, который желает вам добра».