Трое

Женщина выглядит смущенной. Возможно, они выбрали не лучшее место для встречи, Массима вряд ли часто ходит по бистро. Игроки бросают карты и здороваются, почему-то с виноватым видом. Она кивает и заказывает кофе со сливками, как будто хочет оправдаться за визит в такое место.

Массиму Этьен тоже знает в лицо, он помнит, что она всегда была ужасно тощей, что одевается только в темное, что кожа у нее тонкая и очень светлая, черные глазки глубоко посажены, а на шее висит золотая цепочка с распятием. Ходит Массима слегка прихрамывая. Скорее всего, он видел ее в лавке, куда ходил с матерью, или на одной из четырех улиц центра города.

Массима садится на подставленный стул, кладет худые белые руки на пластиковую столешницу, и Этьен думает: «До чего похожи на куриные лапки…»

Себастьен интересуется здоровьем женщины, представляет ей Этьена как «важного лейтенанта из полиции Лиона». Массима выглядит напуганной и впечатленной. Этьен начинает ее успокаивать, говорит мягко, проникновенно и улыбается, несмотря на изжогу в треклятом желудке. Слишком много кофе было выпито на автостоянках по дороге из Лиона в Ла-Комель, слишком много бессонных ночей он провел, слишком часто видел в кошмарах, как Клотильда тонет в горьковато-соленой воде.

– Я знал Клотильду Марэ… – говорит он. – Мы были… вместе некоторое время… в тот вечер, когда вы заметили Кло на вокзале, я ждал ее… Можете рассказать, что именно вы видели?

– Ну, как я уже говорила, девушка была на вокзале, сидела на скамейке.

– Одна?

– Да.

– Вы уверены? – спокойно переспрашивает Этьен, стараясь не напугать свидетельницу.

– Да.

– Что она делала? Читала? Слушала музыку? На ней были наушники?

Массима щурится, начинает что-то искать в сумочке.

– Нет. Смотрела прямо перед собой.

– Она выглядела недовольной? Счастливой? Усталой?

– Она выглядела как человек, ждущий поезда.

Этьен умолкает. Задумывается. Снова задает себе вопросы, которые терзают его мозг много лет. В котором часу Клотильда пришла на озеро? Могла она успеть на вокзал? Кто сидел в утонувшей машине? Она ему померещилась или все происходило наяву? В конце концов, он тогда много выпил…

Массима мешает ложечкой кофе, глядя в чашку.

Этьену хорошо известно, что многие свидетельские показания ломаного гроша не стоят. Люди забывают, ошибаются, путаются. Они самоуверенны, да и физиономисты встречаются редко. Заморочить человеку мозги легко, доказательство тому – фотороботы, которые чаще всего никуда не годятся. Он сам не раз искал не того человека, сбитый с толку псевдосвидетелем.

«Он был блондин.

– Уверены?

– На все сто.

– А между тем кто-то видел темноволосого мужчину, который вроде бы соответствует… Взгляните на эту фотографию.

– Ну да, возможно, ведь было темно…»

Сколько раз он слышал подобное?

Было темно! Этьен удерживается и не задает два вопроса, которые жандармам наверняка не пришло в голову задать Массиме Сантос по очень простой причине – местные коллеги свято верили, что девушка сбежала: «Было темно, когда вы увидели Клотильду на вокзале и узнали ее?» и «Вы носите минусовые очки?».

«В августе солнце начинает садиться около 21:00, значит, после 22:00 было совсем темно… – думает Этьен. – Вряд ли старушка как следует разглядела Клотильду… Хотя на платформах вполне достаточно света… Я проснулся у озера и увидел тонущую машину в непроглядной тьме, то есть после 21:30».

Этьен разглядывает Массиму. Женщине к шестидесяти, то есть в августе 1994-го ей было пятьдесят пять. Разве в этом возрасте у людей бывает стопроцентное зрение?

Если показания Массимы полностью его обеляют, нужно выяснить, врет старая ханжа или говорит правду. Кто в Ла-Комели в 1994 году мог походить на Клотильду? Лицо, фигура, белокурые волосы? Многие девушки… Была у Клотильды особая примета? Резкая боль, как от удара раскаленным железным прутом в живот, заставляет Этьена сложиться пополам. Он с трудом сдерживается, пытаясь в деталях вспомнить лицо Клотильды. Родинка? Родимое пятно? Татуировка? Ничего. Гладкая кожа. Идеальная.

Вопрос Себастьена отвлекает его от мучительных раздумий.

– Откуда вы знаете Клотильду Марэ? – спрашивает жандарм Массиму.

– Мать приходила с ней в наш магазин, когда девочка была совсем маленькая. Потом Клотильда научилась шить и приходила одна, покупала разные ткани.

– Вы, должно быть, путаете… – вмешивается Этьен, не успев прикусить язык. – Она вряд ли шила себе, не тот характер.

Женщина награждает его недовольным взглядом.

– Боюсь, ошибаетесь вы. Она даже ночные рубашки и блузки шила. Прелестные модели… Моя хозяйка не раз советовала ей открыть собственное дело и заняться модельным бизнесом всерьез. «Ты произведешь фурор…» – обещала она.

«Еще какой…» – думает Этьен.

Чаще всего они встречались в его доме, у нее – иногда, и швейная машинка ни разу не попалась ему на глаза. Кло не заговаривала с ним ни о шмотках, ни о шитье, была женственной, но учиться собиралась в Дижоне на спортивном факультете, хотела стать тренером, а не дизайнером или стилистом.

– Мы уточним у родителей насчет швейной машинки, – обещает Себастьен и машет официанту.