Трое

Клотильда накладывает на лицо маску из косметической глины, потом увлажняет кожу, подводит глаза черным. Завтра утром они не будут выглядеть накрашенными, но их яркую голубизну заметят все.

Она ложится и начинает составлять мысленный план действий на утро. Вымыть голову яичным шампунем, намазать концы бальзамом и подсушить. Загнуть ресницы, замазать синяки под глазами, растушевать капельку румян, коснуться губ блеском, промокнуть салфеткой. Намазать тело кремом, надушить виски и запястья. Надеть серую хлопковую футболку, брюки в тон, дорогие, но не броские, и черные сандалии с ремешками. Проверить педикюр. Ничто так не охлаждает чувства мужчины, как ороговевшие пятки.

Убивает любовь.

Она произносит вслух:

– Убивает любовь.

Чем занят Этьен? Где он? О чем думает? Прочел, наконец, треклятое письмо? Когда он его получил?

Месть. Она должна отомстить! Нужно очень быстро что-нибудь придумать, пока он не узнал, что ребенка больше нет.

17 августа Клотильда подошла к паперти церкви, заполненной людьми, вошла и вздохнула с облегчением: внутри было прохладно. Она незаметно поправила прическу и нашла свободное место у центрального прохода, чтобы увидеть, как они появятся. Ей пришлось подвинуть какую-то толстую тетку, чтобы втиснуться рядом, и четверть часа отвечать на приветствия знакомых. Наконец все встали, встречая гроб, заиграл орган. Нина, Этьен и Адриен шли, держась за руки, как трое сирот, и сердце Клотильды разорвалось. Как же они любят друг друга! В сердце Этьена никогда не было места для нее, он и дождевого червяка ценит больше!

Нина скукожилась, скрючилась, усохла от горя. Адриен все такой же бесцветный, а Этьен хорош, как златокудрый и смуглый бог, а серьезное выражение лица делает его просто неприлично красивым. Кажется, он стал еще выше – в отличие от Нины.

Этьен не замечает Клотильду, он смотрит перед собой. За троицей следуют семьи Больё и Дамамм и мать Адриена, у которой чуть больше месяца назад они праздновали сдачу бакалавриатского экзамена. Тогда все были беззаботны – все, кроме нее, Клотильды. Потому что она была беременна и никто об этом не знал.

Этьен ни разу не шевельнулся, пока шла церемония, только время от времени бросал на Нину взгляд, исполненный печали. Клотильда видит его «в три четверти». Ей хочется дотронуться до Этьена, сказать ему: «Давай свалим отсюда…»

После мессы, на паперти, люди подходят к Нине, чтобы выразить соболезнования, обнять, расцеловать. Кто-то хватает Клотильду за руку. Все происходит как во сне. Она ничего не понимает.

– Зайдешь после кладбища? Мама устраивает поминки для самых близких.

Клотильда кивает – «да, конечно». Этьен уже снова рядом с Ниной.

Может, ничего не кончено? Что, если он решил продлить их историю с того места, на котором прервал? Вдруг та лежавшая на Этьене блондинка ничего для него не значила? Таков уж он, Этьен, человек сиюминутного.

Надежда наполняет душу Клотильды, как гелий воздушный шар, и она с трудом удерживается от смеха. Трое садятся в машину Больё, и она трогается с места вслед за катафалком.

Клотильде не хочется разговаривать с теми, кто еще стоит в раздумьях перед журналом соболезнований. Она бросает взгляд на записи: «Мы разделяем ваше горе, примите наши искренние соболезнования, мы никогда не забудем улыбку нашего коллеги…» И тут она наконец соображает, что должна не откладывая забрать из дома Этьена свое письмо. Возможно, он не успел его прочесть. У нее есть время.

Раз поминки будут у Больё, там сейчас кто-нибудь есть. «Как зовут прислугу? Мадам… мадам… вспоминай же, вы столько раз встречались… У нее странная фамилия. Образована от названия чувства. Плохого. Недостойного. Мадам Ранкёр![183] Конечно…»

Клотильда стучит в дверь. У нее странное чувство, она не была тут с начала каникул. После так называемого аборта они отдалились друг от друга, но в вечер пирушки у Жозефины и продолжения на берегу озера она ночевала у него. Этьен был сильно пьян и действовал кавалерийским наскоком, а потому не заметил, как округлились ее груди и живот.

Никто не открывает, и Клотильда входит. Дверь из гостиной в сад распахнута, и она поднимается по лестнице, ни с кем не столкнувшись, потом закрывается в комнате Этьена. Если кто-нибудь вдруг спросит, что она тут делает, услышит в ответ: «Он велел мне ждать его, как обычно…»

Клотильда ищет письмо, открывает ящики стола, перелистывает несколько номеров журнала Rock@Folk, том энциклопедического словаря Larousse, шарит на полках. Никаких конвертов! Она проверяет корзину для бумаг – ничего, кроме окурков и старых телепрограмм. В шкафу только одежда на вешалках и стопки белья.

Клотильда садится на кровать, чтобы подумать, и видит на подоконнике за шторой рюкзак Этьена. Он разукрашен дурацкими надписями, которые сделали шариковой ручкой его соученики. На клапане два бейджа – Nirvana и Pearl Jam[184]. Она узнает фразу, которую написала черным фломастером на одной из лямок: БОЛЬШЕ, ЧЕМ ВЧЕРА, НО МЕНЬШЕ, ЧЕМ ЗАВТРА.