Трое

Накануне Нина и Ромэн приехали в Кань-сюр-Мер, чтобы провести конец пасхальной недели с Лили.

Они отправились на рынок, оставив Нину у моря. Она обожает одиночество. Слушает музыку через наушники, уединившись на воображаемом клочке земли, и наблюдает за Средиземным морем, танцующим томный вальс, от которого больно глазам. Она думает о своем деде, о Пьере Бо, так и не побывавшем на берегу своей мечты.

Начинается дождь. Она возвращается, поднимается на четвертый этаж старого дома, шагает по терракотовой плитке, вдыхает запах готовящейся еды. Обе створки балкона приоткрыты, и стекла вибрируют под напором ветра. Лили высадила в горшки помидоры-черри своих любимых цветов – красного, желтого и зеленого.

Нина заходит в ванную, вытирает лицо, смотрится в зеркало. Ромэн сегодня сказал, что она похожа на женщину смешанных, китайско-афганских кровей. Он каждый день придумывает для нее новую «помесь». Великая пробужденческая игра! «Сегодня у тебя турецко-русская внешность… Арабо-полинезийская… Тайско-сербохорватская… Итало-бразильская… Итало-марокканская…»

Она проводит рукой по коротким черным волосам. Ее раскосые глаза тоже черные, вокруг пухлых губ выступило несколько коричневых пятен.

Звонит телефон, номер начинается с 03. Бургундский. Не приют и не Симона.

– Я не могла ждать до следующего вторника, чтобы поговорить с вами.

Голос врача звучит порывисто, как ветер за окном. Милен Видаль сменила доктора Лекок в 2006-м и сразу вызвала у Нины доверие. Первая консультация продлилась час, Нина рассказала о своем детстве и о том, как двадцать лет назад увидела медкарту матери.

Милен Видаль поискала в компьютере и выяснила, что досье Марион Бо в 1999 году отослали в медицинский центр Вилье-сюр-Мер. Она написала коллегам в Нормандии, сообщила, что проводит генетическое исследование и хочет связаться с Марион Бо, бывшей пациенткой, родившейся 3 июля 1958 года. Минуту спустя Нина получила адрес и телефон матери.

Она много лет хранила бумажку с записью, сделанной черным фломастером, не раз набирала номер и вешала трубку, не дождавшись соединения.

В 2011-м она увидела Марион в отделении реанимации, «между жизнью и смертью». И узнала, что у матери был номер ее телефона. Откуда? Бог весть… Почему они не созвонились? Почему так боялись друг друга?

На похоронах Марион их было четверо: Нина, Лили, служащий похоронного бюро и лысый голубоглазый человечек добродушного вида. Нина не ожидала увидеть незнакомца на Обервильском кладбище, и у нее появилось дикое ощущение, что чужак вторгся на семейный праздник.

– Вы знали Марион Бо?

– Да, мы дружили, с детства.

– Вы мой отец?

– Нет… – Он улыбнулся. – Марион была просто подругой.

– Не бывает никаких «просто друзей».

Плешивый смутился. Они простились и разошлись в разные стороны.

Прошло несколько недель, и на адрес приюта пришло письмо.

«Дорогая Нина!

Я Лоран, друг твоей матери. Мы перемолвились парой фраз на кладбище.

Думаю, ты права: «просто друзей» не существует. Правильней будет назвать Марион сестрой, хоть я и единственный ребенок в семье.

Я хорошо знал твоих бабушку с дедушкой, причем Одиль – ближе. Я решился написать тебе, потому что каждый человек должен знать свои корни, а у тебя полно вопросов и нет ответов.

Твоя бабушка была женщиной доброй и деликатной. Хочу, чтобы ты знала: я сохранил самые прекрасные воспоминания об Одиль Бо. Пироги она всегда пекла большие, чтобы можно было угостить соседей. Она подкармливала супом холостяков и стариков из своего квартала. Я никогда не уходил из ее дома с пустыми руками. «Передашь это родителям…» – говорила она, вручая мне кусок торта, баночку варенья, яблоки из своего сада. Иногда я уходил «по-английски» и сейчас ужасно об этом жалею.