Трое

В постели я привыкла подчиняться Мирону, поэтому машинально делаю это и сейчас. Шум крови, прилившей к голове, заглушает даже бешеные удары сердца, когда я встречаюсь взглядом с Русланом. Он стоит всего в паре метров от нас, из-за тусклого освещения я не вижу половины его лица, но внимание отчетливо чувствую кожей. Он разглядывает мою грудь, которую мнут ладони его друга; то, как пальцы Мирона раскрывают мои половые губы, как кривится мое лицо.

— Течешь, Тати, — хрипло шепчет Мирон, ускоряя движения члена до звонких хлопков. — Нравится, когда он на нас смотрит?

Внутри меня зреет протест, который никак не желает облечься в слова, поэтому я просто мотаю головой. В животе с каждой секундой взбухает напряжение, и сейчас я отчаянно хочу ему противостоять, чтобы убедить себя, что Мирон не прав и такое мне не может нравится. В постели мы попробовали практически все, но только сейчас мне кажется, что впервые шагнули за грань. Я зла на свое тело за то, что оно пытается доказать мне обратное, уверенно приветствуя подступающий оргазм.

От короткого несильного шлепка по клитору меня бьет током, стены внутри с треском рушатся, и я, вопреки установкам мозга, взрываюсь. Застывшая фигура Руслана темнеет и исчезает: я закрываю глаза, отдаваясь сжигающим ощущениям, подстегиваемыми непрекращающимися толчками и прерывистым шепотом Мирона:

— Да… вот так. Давай еще, Тати… Сильнее сжимай, малыш.

В мозгу стихающим эхом звучит: «Он видел. Руслан видел все»

Секунды спустя тело обмякает до состояния безвольной тряпичной куклы, несмотря на то, что финальные конвульсии все еще заставляют его вздрагивать. Мирон мягко опускает меня постель, разгоряченная щека соприкасается с прохладой покрывала. Его ладони снова гладят мою поясницу, член продолжает двигаться медленно и осторожно, давая возможность прийти в себя. Мысли, размазанные оргазмом, вновь начинают оживать, напоминая о том, что в спальне мы по-прежнему находимся втроем, а Руслан стал свидетелем самого интимного момента моей жизни. Сил паниковать или смущаться все еще не нахожу — для этого я слишком разбита.

Не знаю, сколько времени я смогла бы провести, прячась от реальности за закрытыми веками, если не почувствовала шорох приближающихся шагов и чужой запах, наполняющий кровь натянутым дребезжанием. Подняв голову, я натыкаюсь взглядом на серую ткань спортивных трико, под которыми отчетливо выделяется эрекция. Сердце возобновляет оглушающий грохот, разнося по телу звенящее предчувствие. Я не могу оформить его в четкую мысль, просто знаю, что сейчас произойдет то, что разобьет мой мир на «до» и «после».

В поле зрения попадают крупные ладони с выступающими венами, ухоженные пластины ногтей. Я вновь глухо стону, потому что Мирон меняет ритм движениям: выходит из меня на всю длину, задевая головкой половые губы и до упора вторгается внутрь, закручивая горячую спираль в животе. Слышится шорох упавшей ткани, глазам открывается полоска кожа пересеченная темной дорожкой волос. Нервозность и ожидание собираются на коже испариной, и, проглотив очередное всхлипывание, я заставляю себя посмотреть наверх. Взгляд минует твердый пресс, вздымающуюся грудь, напряженную шею, добирается до лица. Губы Руслана приоткрыты, глаза ярко мерцают и сосредоточены на мне. В них нет ни извинения, ни сомнений, ни сожаления, есть животный голод и желание меня подавить. Не сводя с меня глаз и не позволяя этого мне, он тянет вниз резинку штанов. Его член, напряженно покачиваясь, опускается перед моим лицом, заставляя затаить дыхание. Его головка крупная и темная, поблескивает смазкой, сам орган широкий и длинный, возможно, лишь немного уступает размеру Мирона. Руслан обхватывает его рукой, проводит до середины и обратно. Мысли путаются и дрожат, как дрожит тело оттого, что все это происходит одновременно с тем, как другой член расширяет меня изнутри.

— Пососи Русу, малыш, — слышится хриплый голос Мирона. — Хочу на это посмотреть.

Гул в ушах становится громче, слова, мысли, протесты натыкаются друг на друга, тогда как в животе вопреки всему растет возбуждение. Красный провод или синий? Правильно или нет?