Трое и Дана

А что, ответил ему Олег взглядом, мы сами разве видели солнце в Лесу? Среди непроходимой чащи, деревьев-великанов, где ветви смыкаются высоко над головами в три поверха, перекрывая друг другом. А захочешь увидеть небо, не увидишь. Да никто и не поднимает головы, надо смотреть под ноги, где в болотистой траве мелькнет то гадюка, то ядовитый жук, то исполинская жаба, а то и вовсе узришь затаившуюся кикимору.

-- Прощевайте, -- сказал Олег, поставив ногу на ступеньку лестницы, что вела наверх. -- Мы расскажем... если выберемся. Передадим вашему семени...

Таргитай полез следом, бодая головой в подошвы. Олег уже приподнял сплетенную из прутьев крышу. Ледяной ветер ударил в лицо, как плетью. Таргитай сжался: опять туда, в эту жуть?

Ноги Олега исчезли, крышка опустилась. Таргитай поспешно закарабкался следом. Его догнал надтреснутый голос:

-- Ежели идти вот так... не повертывая... то попадете к Великому Обрыву... Никто не знает, что там.

-- Спасибо, дедушка.

Олег уже стоял на голом льду, где ветер, сменивший направление, уже сдул весь снег. Таргитай зябко передернул плечами, нестерпимо захотелось обратно.

В сотне шагов впереди на истоптанном снегу пламенели красные пятна. Люди лежали в неестественных позах, снег под ними пропитался кровью, осел тяжело. Копья, рогатины и даже мечи лежали вперемешку с деревянными щитами.

Таргитай смотрел со страхом и отвращением: и в мире мертвых все то же! Он остановился над одним, засмотрелся в перекошенное лицо с вытаращенными глазами. Крохотные льдинки поблескивали в уголках глаз. Парень был юн, едва пробивались усы и русая бородка, ровесник Таргитая. Но уже никогда не пробежится по зеленой траве, не услышит песен...

Внимание привлек стон. Один из сраженных шевелился, пытался уползти, волоча перебитые ноги. Олег тотчас подбежал к раненому, в кулаке блеснул нож. Таргитай не успел вспикнуть, как Олег грубо схватил чужака за волосы, задрав лицо к небу. Острое лезвие коснулось горла.

-- Проходил здесь человек из мира живых? Лохматый, в волчьей шкуре? В руках -- огромная секира?

Раненый прохрипел сквозь стиснутые зубы:

-- Нет.

-- Вспоминай лучше.

-- Нет. Прошли трое... дрались вместе.

-- Он волк-одиночка, мог пройти только один.

-- Здесь... прошли... трое братьев...

-- Врешь?

Пленник прохрипел, глаза скосил на острие ножа.

-- Один... никто...

Олег с каменным лицом полоснул по горлу, оттолкнул и брезгливо отодвинулся от странно-розовой струи, похожей на разбавленную кровь... Несчастный забился, пальцы впились в землю и судорожно скребли, но утих быстро, вытянулся.

-- Таргитай заорал:

-- Пленного?!

-- Это чужак, -- напомнил Олег.

-- Все равно! Мы даже Агимаса...

-- У этого перебиты ноги, -- сухо бросил Олег. -- Он все равно бы умер. Но уже долго и в муках.

Лицо волхва было холодное и беспощадное, как чужое небо. Таргитай почти с ужасом смотрел на Олега. Вышли из Леса все Трое люди как люди, а теперь Олег стал совсем чужим. Холодным, точным и острым как удар секиры.

-- Что теперь делать? -- спросил Таргитай жалко. -- Мрак здесь не проходил. Нам бы свернуть, искать в другом месте...

-- Тарх, как раз здесь дорога к Ящеру!

-- Что же делать?

В глазах волхва было глубоко запрятанное сочувствие.

-- Мы хотели остановить Ящера, верно? Для этого слезли в подземный мир. Если и я погибну или потеряюсь, ты должен идти не останавливаясь. К Ящеру.

-- А что я смогу?

-- Ты -- не знаю, зато Меч бога войны... даже в твоих ленивых руках кое-что смог бы.

Таргитай с величайшей мукой смотрел по сторонам, но ответа не видел ни в иссиня-черных грохочущих тучах, ни на близкой стене черного тумана.

-- Все равно неправильно, -- сказал он со слезами. -- Неправильно! Мы должны искать Мрака... Он бы нас не бросил.

-- Тарх! Людям назначено делать то, что нужно, а не то, что хочется. Род только в этом положил разницу между людьми и зверями.

Таргитай отвел глаза. Ему показалось, что уже слышал о другой разнице между зверем и человеком.

-- Тебе виднее, Олег. Ты -- волхв.

Когда Таргитай прошагал рядом с полверсты, Олег внезапно сказал раздраженно, словно сердился на себя самого, что оправдывается перед дурнем:

-- Мрака не спасем. Самим не уцелеть, ясно? Мы уже в подземном мире. Возврата нет. Мы просто должны успеть добежать до Ящера. Если не убьем, то хоть плюнем в глаза. И Мрак похвалил бы.

-- Да, Мрак бы похвалил...

И опять впереди все поле было усеяло павшими. Таргитай не мог без содрогания смотреть на убитых -- дважды мертвых! Казалось, их застывшие глаза следят за ним с мертвой злобой, куда более страшной, чем злоба живых.

-- Не переживай, -- бросил Олег с досадой, -- встанут... Если не в полдень, как в вирии, то в полночь.

-- Да я что, -- пробормотал Таргитай жалким голосом. -- Я уже свыкся... Человек ко всему привыкает.

Что и страшно, подумал Олег, но промолчал. Привыкает и к плохому, а к чему привыкает, того перестает чуждаться. С другой руки, ежели человека пичкать только хорошим, то он не должен вроде бы знать зла вовсе? Но так получилось у Рода с богами. Надо подумать об этом на досуге, а то что-то слишком просто получается.