Трое и Дана

Шум битвы начал отдаляться. Сзади нарастали другие крики, лязг оружия. Там дрались тоже, старик различил яростные голоса аримаспов, хриплый клекот грифонов, а, перекрывая все, звучал страшный голос:

Эти пятеро! Убить их! Все -- на них!

Старик прислушался, с трудом различил человеческий крик.

Если не почудилось, то там, окруженные врагами, все еще отбиваются, стоя спина к спине, трое невров. Неизвестно сколько продержатся, но пока еще живы, а дерутся, как завещано Поконом Рода, до последней капли крови.

-- Род! -- выкрикнул он из последних сил. -- Я не знаю, сколько мне осталось... Да, жить хорошо даже стариком. Но прошу -- возьми оставшиеся дни или годы в обмен на один единственный день... или час... моих молодых лет!

Тучи неслись все такие же лютые, смертоносные, черные с красным, но деду Тарасу показалось, что в самой глубине насмешливо прогрохотало.

Когда против него пошли огненные гиганты, Громобой понял, что пришел смертный час. Он дрался уже в одиночку, справа и слева если и был кто, то давно полег или отступил. Да скорее всего никого и не было. Он жил волком-одиночкой, так и умрет им. Но жил вроде достойно, не осрамиться бы в последние минуты. Стыдно будет не ему, ему что, мертвые сраму не имут, а его семени, разбросанному по белу свету. Да и вообще всем, кто умеет совеститься. Совестно бывает не только за себя...

Они были сильны и свирепы, эти звери из огненного мира подземелья. Их было больше, к тому же двигались так же быстро. А палицы в их лапах были тяжелее, сыпали горящими искрами. Но он издавна сражался с теми, кто сильнее, сейчас же просто смертельно устал, а чутье говорило, что наконец-то жизнь отпустит его...

-- Приветствую. -- Он поднял левую руку, потому что в правой была дубина, а пальцы едва держали и без того, впрочем, левая ближе к сердцу. -- Давно не встречались.

Передний из гигантов, массивный и красный как раскаленная заготовка, прорычал люто:

-- Тебя не знаем... Но сейчас узнаешь нас.

Громобой удивился:

-- Да?.. А я бы сказал, что бивал вас и раньше. В хвост и гриву. Обознался неужто?

Гигант взревел, поднимая дубину.

-- То были наши деды и отцы1 Но ты сейчас узнаешь внуков!!!

Громобой оскалил зубы. Мельчает народ, мельчает. Деды горами трясли, как вениками, а внуки будут всемером одну соломину поднимать -- так предрекают волхвы. Эти, что идут скопом, как стадо баранов, -- правда, больших баранов, -- не увидят его смерти.

Он поплевал на ладони.

-- Начнем?

Мрак выискивал холмик: забраться бы повыше, оглядеться. Где же Ящер? Или надо искать во главе войска, как ходят военные вожди в Гиперборее, или пойдет в самой середке, как воюют киммерийские каганы?

На них молча и страшно напал отряд мертвецов. Даже бесстрашный Таргитай побелел и сделал движение ухватиться за живот. Они еще носили следы жестоких боев, страшные раны рассекали лица, доспехи погнуты, а еще не остывшая кровь позволяла им двигаться так же быстро, как и невры. Похоже, на этот раз столкнулись с действительно опасными противниками.

В разгар боя двое из мертвецов, самые могучие с виду, закованные в железо, внезапно повернулись, одновременно выставили щиты. Три стрелы с сухим треском разбились с такой силой, что щепка оцарапала Олегу щеку.

Он отпрыгнул от неожиданности. Мертвецы явно защищали спину ничего не подозревающего Мрака. Он рубился, огромный и страшный, как разъяренный медведь, выдерживал натиск сразу пятерых, а эти двое, сомкнув щиты, остановили натиск сзади. Кривые мечи в их руках замелькали часто и умело.

-- Ну, Мрак, -- пробормотал Олег, судорожно смахивая пот, -- ну, змей хитрый! Ну почему, почему мир так несправедлив ?!

Когда Мрак опустил секиру в разгар битвы и отсапывался, раздувая ноздри, как Змей на взлете, кровники сомкнули щиты снова и выдерживали натиск до тех пор, пока лохматый варвар не взревел яростно и хрипло, а его секира в поднятой руке снова не заблестела надменно и вызывающе.

Олег посматривал завистливо.

-- Что толку от моей мудрости? Ежели дикости живется проще... -- Он оглянулся на Таргитая, тот молча и люто сражался сверкающим мечом. -- Как и дурости... И мне, что ли, жрать печенку?

Таргитаю, как и Мраку, подумал он сквозь бой и грохот, тоже легче. Чем ему, волхву. Когда молчит, вообще герой из сказки. Золотые волосы, синие глаза, которые в гневе становятся холодными и серыми, как штормовые волны северного моря, огненный меч в мускулистой руке, добрая улыбка на мужественном лице.

-- Печенку? -- переспросил Таргитай радостно. Глаза заблестели. -Давай1 А то у меня только ломоть хлеба, да и то засох...

Он сунул меч в ножны, потащил из-за спины мешок. Олег плюнул: сказочному герою нельзя открывать рот, сразу видно, из какой сказки.

-- Тарх! Ты готов есть и сейчас?

-- Я всегда готов, -- удивился Таргитай. -- Я ж не волхв, мне надо есть часто... Я слабый! А где твоя печенка?

Олег простонал, отступил, сбил наземь какого-то полузверя с дубинами в обеих руках. В зеленых глазах блеснуло бешенство.

-- Тарх, молчи! Молчи, а? Молчание -- золото!

-- Да я чо, -- пробормотал Таргитай. -- У меня и так от молчания зубы смерзлись.