Трое из навигацкой школы (Гардемарины, вперед - 1)

Море... Пусть это только серый залив под неярким небом. Отсюда можно плыть и на Камчатку и в Африку. С галерной верфи доносился запах дегтя и свежеструганого дерева. Ветер ровно и упруго раскачивал верхушки сосен. Далеко на горизонте виднелась одинокая шхуна. Справа, на уходящей в море косе, вращала крыльями мельница, слева на маленьком, как гривна, словно плывущем островке стоял небольшой павильон с башней и шпилем.

Алексей разделся, аккуратной стопкой сложил одежду. Море было мелким и обжигающе холодным, но он входил в него медленно, подавляя дрожь в теле, и, только когда вода достигла подмышек, нырнул с головой, потом, как поплавок, выскочил на поверхность и поплыл к павильону с башней.

Павильон, прозванный в былые времена Подзорным дворцом, был построен по приказу Петра I. Государь любил этот дом и проводил в нем время в полном уединении, высматривая в подзорную трубу появление иностранных кораблей. Теперь дворец перешел в ведомство Адмиралтейства, здесь хранили деготь и смолу для галерной верфи. /

Алексей активно работал руками и ногами, но остров с загадочным павильоном, казалось, все дальше и дальше уплывал от Него, словно корабль, взявший курс в открытое море.

Алексей еще раз нырнул, играя с волной, как дельфин, встряхнулся, с силой ударил по воде, подняв фонтан брызг, прокричал что-то невнятное, ликующее и, шалый от восторга, поплыл к берегу.

-7

- Алешка! Приехал! Ну как, нашел свою Софью?

- Выкрал я ее у монашек. Она теперь у матушки в деревне. Никита воздел руки, как в греческой трагедии:

- Как Антей черпает силы от матери-земли Геи, так и возлюбленный от красот земли черпает вдохновение. - Он рассмеялся. - Помойся с дороги и ужинать.

- Гаврила щи из трактира принес?

- Нет, мы здесь важно живем. Какой трактир? У меня повар свой. А Гаврила теперь человек занятой. Его так просто в трактир не сгоняешь.

Ужинали в большой столовой. Алексей совершенно оробел от необычайной обстановки и смотрел на Никиту испуганно, словно ждал подсказки. Важный, как архиерей, Лука сам прислуживал ча столом, с поклоном разносил блюда и разливал вино. Алексею казалось, что он присутствовал не иначе как на таинстве евхаристии, где не просто едят хлеб и пьют вино, а совершают великий обряд причащения во имя дружбы и вечного спасения.

- Ты ешь, ешь, - приговаривал Никита, посмеиваясь над смущением друга.

Алексей согласно кивал, стараясь аккуратно нарезать мясо, но оно увертывалось, и проклятый соус опять брызгал на скатерть. Особенно мешала салфетка. Куда он только ее не прятал, боясь испачкать: под тарелку, на колени, локтем к столу прижимал - она всюду находилась, норовя запятнать свою белизну.

Как только Лука поставил на стол фрукты, Никита отослал его из комнаты и придвинулся к Алеше.

- Ну, рассказывай...

Алексей освободился от салфетки, подпер щеку рукой и задумчиво устремил глаза в угол. С чего начать рассказывать Никите? Как записку передал в скит? Или как скакал верхами во всю прыть, опасаясь погони? Или как встретила их маменька?..

Они приехали в Перовское затемно. "Кого ты привез, Алеша, господи, кого? " - причитала мать, испуганно глядя на девушку.

Та стояла, спрятав лицо на его груди, и Алеша тихо гладил ее плечо, замирая от легкого дыхания, которым она отогревала его гулкое сердце.

Только на следующий день, когда история Софьи была пересказана со всеми подробностями, с лица Веры Константиновны исчезло напряжение, и она тут же обласкала Софью: "Одно дите рожденное, другое суженое", и всплакнула: "Будем теперь вдвоем Алешеньку ждать". О том, что Алексей сам "в бегах", о театральном реквизите - костюме горничной, о штык-юнкере Котове не было сказано ни слова. Алексей и Софья согласно решили, что уже достаточно взволновали маменьку, а потому некоторые подробности биографии сына можно опустить.

Неделя пролетела, как миг. Мать сама напомнила Алеше о необходимом отъезде в навигацкую школу. "Алеша, а я? Как же мне жить без тебя? " спросила Софья мертвым голосом. - "Ждать", - только и нашел он, что ответить. - "Ты поосторожнее там, в Петербурге, - шепнула Софья на прощание, - поосторожнее, милый. "

Никита внимательно и грустно смотрел на Алешу.

- По уставу я могу жениться только через четыр" года, - сказал тот тихо.

- Ну, последнее время ты только и делаешь, что нарушаешь устав!

- Гаврила, кофий в библиотеку! -раздался за дверью ^грогий голос Луки.

Гаврила в белоснежном парике, малиновых бархатных панталонах и кармазиновом, в нескольких местах прожженном камзоле вошел в комнату, неся на подносе изящные, как цветки, чашки. При виде Алексея он улыбнулся и степенно сказал:

- С приездом, Алексей Иванович.

- Экий ты важный стал, Гаврила. И какой красавец! - не удержался от восклицания Алексей, на что камердинер насупился и закричал с неожиданной горячностью.

- На что мне эта красота? Я проклятый парик устал сниматьнадевать. Руки у меня, сами знаете, не всегда обретаются в безусловной чистоте... соприкасаюсь с различными компонентами! У некоторых бездельников здесь всегда чистые руки! Лука орет: