Трое из навигацкой школы (Гардемарины, вперед - 1)

- Скажешь тоже... святая! - с сомнением проговорил староста. Господь такую милость только великим сказывает.

- А что "великим"... - загалдел народ. - Жила честно, работала с утра до ночи, детей шестнадцать душ родила - вот и уподобилась.

- Все работают, все рожают, - прошамкала завистливо столетняя старуха с клюкой. - Почему одной Наташке такая милость?

- Не шумите, православные! Неужели впрямь Наталья не гниет? Староста тяжело опустился на колени и сунул под аккуратно сложенные бабушкины персты свой красный, в прожилках нос. - Мятой пахнет. - Лицо старосты выражало неподдельное изумление. - Святая, точно. Принесет нам Наталья великие блага. Ни у кого на сто верст в округе такого не было.

Прибежавшие с гумна анашкинские мужики стали подсовывать под гроб полотенца.

- Так понесем, на руках! Все понесем! -раздались крики. Бабушку опять поставили на стол. Гроб украсили пижмой, луговыми васильками и гроздями краснеющей рябины. Бойкие невестки принялись обтирать стены и мыть пол, а Вера поставила большую квашню теста. Суета была, как на Пасху.

Алексей, спасаясь от шума и суеты, пошел на озеро, сел на камень. Одинокая старуха на мостках полоскала белье, спеша скорее кончить работу и бежать на анашкинский двор. Взметая пыль, проехал мужик в телеге - повез в соседний приход благую весть. Из

камышей вылезли на берег гуси и с гвалтом, словно обсуждая последние деревенские новости, принялись охорашиваться, топоча красными лапами.

"" Может быть, в этот самый момент Софья читает мою записку", подумал Алексей.

"... я буду ждать тебя завтра около скита. Знаешь овражек за березовым лесом, где чистый орешник, где ключ из-под камня бьет? Там и буду ждать. Если не выпустят тебя сестры за стены, сообщи, как нам встретиться. Алексей Корсак, бывшая Аннушка".

"-Не так написал, -ругал себя Алексей. -Сухо написал, не ласково. Да забыл добавить, что если завтра не встретимся, то я и послезавтра приду, всю неделю буду ходить, весь месяц... "

Лодка с младенцами вернулась только под вечер. Тихие и благостные матери чинно вылезли на берег, ласково прижимая к груди окрещенных младенцев. Большого труда им стоило уговорить сестер на обряд. "Не положено, не по чину, да мыслимо ли?.. " - говорили схимницы, но потом пожалели детские души и перекупали всех младенцев в озере с необходимым ритуалом.

- Передала? - спросил Алексей, отведя Катеньку в сторону. Девочка кивнула головой и поспешно начала чертить узоры на песье, сосредоточив все свое внимание на кончике босого пальца.

Есть ответ?

Нет. Они как записочку вашу прочитали...

- А никто не видел, как ты передавала?

- Не-е-т... Я понимаю. Они как прочитают да как головку вскинут и говорят: "Ах", да так на траву и сели.

- А ты что?

- А я жду. Говорю: "Что передать? " А они тогда на ножки вскочут да как закричат: "Быть не может, быть не может! " - и бегом от меня.

- Это в скиту было?

- Нет, они в лесу гуляли.

"Значит, выпускают Софью за стены, - подумал Алексей. - Завтра увижу ее. Неужели это будет?.. "

- Барин, а вы что бледный такой? - испуганно спросила Катенька, глянув на Алексея. - Бледный, бледный, - девочка зажмурилась, - как в инее.

Алексей пожал плечами и через силу улыбнулся. "Громы-молнии небесные! Тут ноги не держат, душа с телом расстается, отлетает, словно облачко, а она - "бледный"... "

Вокруг анашкинского дома народу набралось, как на крестный ход Про чудо прослышали по всей округе. Из соседних сел шли пешком, ехали иерхами, все желали посмотреть на нетленную бабушку. Алексей с трудом отыскал в толпе Игната.

Здесь, Алексей Иванович, такие дела! Святая она-бабушка, и иерь доподлинно известно. Чудо! Отец Феодосии сейчас придет. Причищается, говорят. Епитрахиль надевает. А как же запрет архиерея?

- К архиерею Савве дьячок послан. Отец Феодосии говорит:

"Сие чудо есть великий знак". Смирится архиерей. Народ все прибывал.

- Идет, идет... - раздалось вокруг, и люди упали на колени. Отец Феодосии важно прошествовал по живому коридору. Алексей пошел за ним.

Бабушка Наталья лежала невозмутимая, строгая, но где-то в уголках бескровного рта затаилась усмешка, словно и не покойница она, а именинница. Отец Феодосии долго смотрел в лик трупа, потом пощупал руки - холодные, поднес к губам зеркальце - не затуманилось.

- Уснула, - прошептал едва слышно Алексей в ухо священнику. - Такое бывает, я слышал. Называется - летаргия.

- Литургию - знаю, летаргию - нет! - злым шепотом отозвался священник, цепко обвел глазами присутствующих в избе и, набрав воздуху в легкие, зычно, набатно гаркнул: "Чу-у-до! "

- О господи, да она же спит! - закричал Алексей, но его никто не слушал.

Отец Феодосии, воздев руки, пел "Свете тихий", и толпа повторяла слова вечерней молитвы. Игнат дернул барина за камзол, и Алексей вслед за всеми упал на колени.

Когда экстаз пошел на убыль, отец Феодосии стал деловито отдавать распоряжения - куда и когда нести бабушку Наталью.