Читаем Трое из навигацкой школы (Гардемарины, вперед - 1) полностью

-... Уезжали мы ночью, тайно. Снег шел... Меня закутали в лисью доху. Отец разгреб мех и поцеловал меня ледяными губами, словно гривну ко лбу приложил. Поцеловал и отнес в кибитку. Лежу и слышу - матушка кричит, да так страшно: "Сокол мой, навсегда... " Батюшка положил ее на сиденье рядом со мной, она руками его шею обвила и не отпускает. Отец простоволосый, без шапки, а в одном кафтане. Отрывает ее от себя и кричит кучеру: "Трогай! ", а кибитка ни с места. В ту ночь его и взяли. Больше я батюшку не видела. Было ему тогда двадцать семь лет. Жив ли он сейчас - не знаю, но думаю, что нет его на этом свете. Иначе не умерла бы матушка этой весной.

После смерти матушки я заболела. Ночь простояла у раскрытого гроба, а в церкви холодно было - вот и остудилась. Выходили меня сестры, а как встала от болезни, стали проводить со мной тихие беседы: про мерзкий мир, про соблазны греховные и про чистую жизнь в нашей обители. Я со всеми соглашалась, после смерти матушки мне весь мир постылым казался. А потом одна молодая монашка - сестра Феофана - и шепнула мне слово: постриг. "Беги, - говорит, - из монастыря. Ищи защиты. Уговорят тебя сестры! " Тут я разговор случайно подслушала. Мать игуменья, добрая душа, сказала: "Рано. Больно молода. Подрастет, пусть сама решит", а казначейша Федора: "Да что она может решить? За нее все мать - покойница решила. Кому она теперь нужна? Одна на всем свете". Тут я вспомнила про тетку, и ты, как грех, явился. Тетка от меня отреклась: "Мыслимое ли дело - с гардемарином бежать! " Когда везли меня сестры в обитель, спеленали, положили на дно кареты. "Смирись! Умерь гордыню! " - говорили, ноги ставили, как на шкуру. Во рту кляп, а я с кляпом-то вою...

Привезли... Игуменья мать Леонидия проплакала надо мной всю ночь: "Девочка моя, как ты могла? Как не уберегла я тебя, не защитила? Откуда он взялся, похититель? " Вот от этих слов мне страшно стало. Уж если мать Леонидия, самая праведная, самая ласковая, если и она поверила, что я с мужчиной бежать могла, и не нашла для меня других слов, кроме как "погибель души, греховные страсти"... Если и она в самую горькую для меня минуту, не слыша моих объяснений, стала проклинать порок и призывать меня, молясь и плач?, на подвиг во имя Веры - то нет правды на земле!

- Есть! - воскликнул Алексей горячо. Он хотел сказать, что полон жалости к ее покойным родителям, что презирает тетку Пелагею Дмитриевну, что не может без содрогания думать о монастыре и, главное, что жизнь свою готов отдать ради Софьи, а это и есть - правда. Но девушка по-своему поняла его возглас.

- Наверное, я несправедлива к матушке Леонидии. Она на коленях стояла передо мной - умоляла поехать в этот скит. К чистоте моей взывала, плакала и все про подвиги Пахомия Великого рассказывала да про какие-то пандекты Никона Черногорца. "Иноком наречешься, понеже один беседуешь Богу день и ночь".

- Иноком? - голос Алексея дрогнул. - Так ты уже...

- Нет. Я еще не пострижена. Игуменья настояла, чтобы я еще год киноваткой жила.

- Не будешь ты жить киноваткой. Я увезу тебя отсюда.

- Нет. Я не могу. Я игуменье обещала.

- Мне ты еще раньше обещание дала.

- Нет. Разные наши дороги. - Голос Софьи зазвенел и погас, стал торжественным и стылым, глаза распахнулись и словно остек, ленели: - Меня ждет последование малой схимы. Знаешь, как это происходит? Свечи горят, голоса в соборе гулкие, им эхо вторит. Я на коленях стою и протягиваю ножницы матушке Леонидии, а она их отвергает. Я опять протягиваю ножницы... Трижды игуменья будет испытывать мою твердость, а на третий раз примет ножницы и выстрижет мне крестообразно волосы. И потом ряса, пояс, камилавка и веревица...

- Какая веревица? Что ты бормочешь? Мне так трудно было тебя разыскать! Я даже про Кронштадт позабыл, а ты мне про веревицу с камилавкой.

- АО чем же мне с тобой говорить? - Софья попыталась встать, и Алексей, удерживая, крепко схватил ее за руку.

- Подожди, да не рвись... Послушай! - Он силился найти те самые единственные слова, которые смогут все объяснить и поставить на свои места, но эти слова не шли на ум, и он торопливо и сбивчиво рассказывал про родную деревню, про матушку Веру Константиновну, повторял, что люди должны, просто обязаны помогать друг другу, обвинял Софью в строптивости и упрямстве и чем больше он говорил, тем мрачнее она становилась.

- Мне идти пора. - Она осторожно высвободила руку и встала, угрюмо глядя на землю.

- Вечером, когда стемнеет, буду ждать тебя на этом же месте. Алексей тоже поднялся и, пытаясь скрыть смущение, откуда оно только приходит, стал стряхивать плащ. - Приходи да оденься потеплее.

- Зачем?

- Ах ты господи, опять все сначала. Неужели ничего не поняла?

- Все я поняла. Камнем на твоей шее быть не желаю! - Она внимательно всмотрелась в Алешине лицо, словно надеясь увидеть в выражении что-то недоговоренное, а может быть, запоминая черты его перед вечной разлукой, потом отвернулась и вдруг бегом бросилась гфочь, ныряя под низкорастущие ветки орешника.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Илья Муромец
Илья Муромец

Вот уже четыре года, как Илья Муромец брошен в глубокий погреб по приказу Владимира Красно Солнышко. Не раз успел пожалеть Великий Князь о том, что в минуту гнева послушался дурных советчиков и заточил в подземной тюрьме Первого Богатыря Русской земли. Дружина и киевское войско от такой обиды разъехались по домам, богатыри и вовсе из княжьей воли ушли. Всей воинской силы в Киеве — дружинная молодежь да порубежные воины. А на границах уже собирается гроза — в степи появился новый хакан Калин, впервые объединивший под своей рукой все печенежские орды. Невиданное войско собрал степной царь и теперь идет на Русь войной, угрожая стереть с лица земли города, вырубить всех, не щадя ни старого, ни малого. Забыв гордость, князь кланяется богатырю, просит выйти из поруба и встать за Русскую землю, не помня старых обид...В новой повести Ивана Кошкина русские витязи предстают с несколько неожиданной стороны, но тут уж ничего не поделаешь — подлинные былины сильно отличаются от тех пересказов, что знакомы нам с детства. Необыкновенные люди с обыкновенными страстями, богатыри Заставы и воины княжеских дружин живут своими жизнями, их судьбы несхожи. Кто-то ищет чести, кто-то — высоких мест, кто-то — богатства. Как ответят они на отчаянный призыв Русской земли? Придут ли на помощь Киеву?

Александр Сергеевич Королев , Андрей Владимирович Фёдоров , Иван Всеволодович Кошкин , Иван Кошкин , Коллектив авторов , Михаил Ларионович Михайлов

Фантастика / Приключения / Былины, эпопея / Боевики / Детективы / Сказки народов мира / Исторические приключения / Славянское фэнтези / Фэнтези
Аэроплан для победителя
Аэроплан для победителя

1912 год. Не за горами Первая мировая война. Молодые авиаторы Владимир Слюсаренко и Лидия Зверева, первая российская женщина-авиатрисса, работают над проектом аэроплана-разведчика. Их деятельность курирует военное ведомство России. Для работы над аэропланом выбрана Рига с ее заводами, где можно размещать заказы на моторы и оборудование, и с ее аэродромом, который располагается на территории ипподрома в Солитюде. В то же время Максимилиан Ронге, один из руководителей разведки Австро-Венгрии, имеющей в России свою шпионскую сеть, командирует в Ригу трех агентов – Тюльпана, Кентавра и Альду. Их задача: в лучшем случае завербовать молодых авиаторов, в худшем – просто похитить чертежи…

Дарья Плещеева

Приключения / Детективы / Исторические приключения / Исторические детективы / Шпионские детективы