Трое храбрых, пятеро справедливых

Из храма вышла монахиня с какой-то старухой, как потом оказалось, женой Тянь Чжуна.

Старуха помогла Цзинь Юй-сянь выйти из паланкина, женщины обнялись и заплакали.

— Вы с госпожой останетесь здесь и будете ждать господина, — сказал старухе Храбрец с Юга. — Как только окончится суд, он приедет за вами. А вы, наставница, хорошенько прислуживайте госпоже, — обратился он к монахине. — Господин вас щедро отблагодарит.

Затем он повернулся к Ма Ханю:

— Поезжай назад, передай от меня поклон господину Бао и скажи, что вызывать в суд Цзинь Юй-сянь как свидетельницу не нужно, она благородная женщина.

Чжань Чжао удалился.

Тем временем Чжан Лун и Чжао Ху добрались до Дунгаолиня. Вокруг не было ни души.

— Неужели упустили негодяя? — встревожился Чжао Ху.

Пока они толковали, вдали показались всадники. Чжан Лун и стражники спрятались за деревьями. Как только всадники приблизились, Чжао Ху выскочил вперед и бросился плашмя на дорогу. Тотчас же из-за дерева появился Чжан Лун:

— Человека задавили! На помощь! — закричал он и схватил под уздцы коня Пан Юя. Тут на подмогу подоспели стражники.

— Как вы посмели задержать господина начальника! — с бранью обрушились на них слуги Пан Юя.

— Откуда нам знать: начальник он или не начальник, — крикнул Чжан Лун. — Задавил человека, так пусть отвечает!

— Погодите вы! — обратился к нему один из слуг. — Ведь это сын государева наставника. Немедленно отпустите его!

Тут с земли вскочил Чжао Ху и без лишних слов стащил Злодея с коня. Стражники надели на него кандалы.

Если хотите узнать, что было дальше, прочтите следующую главу.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Свершая казнь преступника, испытывает нож «голова дракона». Остановившись на ночлег в храме, встречается с матерью государя

Как только Пан Юя доставили в ямынь, Бао-гун распорядился снять с него кандалы и сказал:

— Я почитаю государева наставника как своего учителя, так что мы с вами почти что братья, но служба есть служба, и я хочу, чтобы вы вместе со мной выслушали жалобщиков, — тогда можно будет установить истину.

В зал ввели стариков, тех, что подавали жалобу в столице, — Тянь Чжуна, Тянь Ци-юаня, — а также похищенных Пан Юем женщин. Бао-гун всех по очереди допросил. Он не гневался, был настроен вроде бы миролюбиво, и это сбило Пан Юя с толку.

— Все это я натворил по собственному неразумию, господин, — обратился Пан Юй к Бао-гуну, — так что явите милость, будьте снисходительны.

— Значит, вы сознаетесь в своих проступках? Позвольте тогда спросить, кто и зачем подослал ко мне Сян Фу?

— Не знаю… — ответил злодей в растерянности.

Бао-гун распорядился привести Сян Фу.

— Повтори свои показания в присутствии господина!

— Теперь бесполезно отпираться, господин, — сказал Сян Фу. — Я уже во всем признался.

После этого Бао-гун велел впустить в зал родных и близких тех женщин, которых в свое время похитил Пан Юй. Отцы опознавали дочерей, братья — сестер, мужья — жен, свекрови — невесток. Началась суматоха, послышались рыдания.

Бао-гун приказал всем встать по обе стороны крыльца перед входом в зал и ждать оглашения приговора. Затем он обратился к преступнику:

— Вас следовало бы отправить в столицу держать ответ перед самим государем, но путь слишком далек, и я решил распорядиться по собственному разумению.

— Всецело полагаюсь на вас! — воскликнул Пан Юй.

Тут Бао-гун подал знак служителям, и они тотчас же притащили нож «голова дракона». Итак, с Пан Юем было покончено. Та же участь постигла и Сян Фу, только он был казнен ножом «собачья голова».

Что до Цзян Ваня, то он повесился в страхе перед грозящей ему карой.

Так была восстановлена справедливость, и люди с благодарностью кланялись Бао-гуну.

На обратном пути в столицу Бао-гун решил посмотреть, как живет народ в других местах.

И вот однажды, когда подъезжали к мосту Цаочжоуцяо, конь Бао-гуна заупрямился. Бао-гун дважды его хлестнул, но конь захрапел и стал пятиться. «Здесь, пожалуй, было совершено какое-то злодеяние», — подумал Бао-гун, подозвал Бао Сина и велел ему разыскать местного старосту. Тот не замедлил явиться.

Это был человек лет тридцати. Звали его Фань Цзун-хуа.

— Как называется эта местность? — спросил Бао-гун.

— Цаочжоу.

— Есть здесь казенный постоялый двор?[30]

— Казенного двора нет.

— А что за строение высится там впереди?

— Храм Небесного порядка.

Подъехали к храму. Навстречу вышел старый даос и провел Бао-гуна в западный флигель. Вслед за Бао-гуном вошел староста.

— В окрестностях храма кто-нибудь живет? — спросил его Бао-гун.

— Семей двадцать, не больше. Места здесь глухие.

Бао-гун приказал старосте оповестить жителей, чтобы шли с жалобами, кто пожелает, но таких не нашлось.

Тогда староста направился к разрушенной гончарне и крикнул:

— Кого несправедливо обидели, жалуйтесь господину Бао-гуну, он ждет в храме Небесного порядка.

— Меня несправедливо обидели! — тотчас откликнулся женский голос.

— Ай-я, матушка! Что же у вас приключилось?