Трое на двуспальной кровати (СИ)

- Так, как мы хотели уехать, не выходит. По регламенту в Кремле игрищ на час дольше. Они просто не успеют доехать.

Устало села в рабочее кресло.

- Так что, солнце мое, у нас нижненовгородская жопа,- закончила мысль Тутберидзе.

- Отменяем?- идея плохая, но без главных звезд - как?

- Сереж, ты же не думаешь, что администрация президента нам внезапно возместит затраты? И под форс-мажор эту пьянку мы не засунем. Будем катать, что есть, и считать убытки.

Выдохнула, закрыла глаза. Уставшая, издергавшаяся. Обошел стол, развернул кресло, прижал голову к животу, потом опустился на колени и смог сказать только одно:

- Выход обязательно найдется, Этери. Ну, ты же знаешь. Мы все с тобой. Мы придумаем.

В итоге его обняли за шею, и глаза смотрели в голубые озера глаз Сергея.

- Что бы я без вас делала?- чуть улыбнулась женщина.

Встряхнула кудрями и словно очнувшись продолжила:

- Ты прав, надо еще поискать. Может, хоть к финалу их привезем.

- Ну вот и отлично. Я тоже приеду к финалу тогда в Нижний. И буду с тобой,- погладил по щеке, убрал прядку, упавшую на глаза.- Прорвемся.

- Прорвемся,- кивнула Этери.

Так и забыла выяснить, чего метался по коридору любовник. Даже не вспомнила, зачем тащила к себе.

========== Часть 84 ==========

Самара - это небыль. В нее сбегают оба мужчины тренерского штаба Тутберидзе. Сергей бежит от затянувшегося гордиева узла отношений со всеми к единственным, где ему можется и хочется жить и дышать. Даня бежит от собственной мороки и душевной неустроенности, которую все пытается разложить по полочкам, но снова вываливается в хаос. Оба они душой держатся за острый профиль и копну светлых кудрей. Глейхенгауз, знай он историю Дуда, искренне бы посчитал, что тому повезет в лечении разрухи больше, хотя бы вместе, хотя бы объятия, хотя бы пробуждения рядом. Сережа, понимай он весь внутренний бардак в душе коллеги, сказал бы, что тому будет проще: не надо молчать, когда тебя прижимают к сердцу, не надо бояться, что неурочный звонок в неурочное время станет поводом для большого разговора и признания в том, в чем Дудаков не готов пока признаться. И оба были бы неправы, но принцип собственного больного зуба, который всегда болит больше, чем соседский, действовал и здесь. Чужая беда разводится руками. Своя - никогда. А потому работали, шутили, вечером разошлись по номерам. И еще молчали.

Этери тоже молчала. У нее были свои заботы. Нижний Новгород висел дамокловым мечом над шоу. Билеты сдавали безостановочно.

- Эдик, сука, сделай что-нибудь?! Мы даже лед не отобьём!- шипела на директора Тутберидзе.

Но что мог сделать Эдуард? Собой занять пустующие места, оплатив все сектора? Варианты он искал. И только в день отъезда неуверенно сказал:

- Вроде, получится! Заявляем всех.

Это было неточно. Трудно для спортсменов, хлипко по возможностям, но лучше так, чем никак! И они рискнули. По соцсетям понеслось, что в Нижнем на лед выйдут и призеры Олимпиады. И сдача билетов наконец-то замерла, а потом снова пошла покупка.

Вечером, скинув как обычно одежду на спинку стула Этери выдохнула, натягивая ночной гардероб и совершенно безрадостно от общего утомления и нервного напряжения сказала:

- Сереж, если у меня начнет отъезжать крыша, пообещай, что найдешь возможность сдать меня в дурдом, не дожидаясь, пока я все порушу, что годами создавала.

И забралась ему под бок на кровати, где мужчина отдыхал, глядя на смену выходного наряда на домашний.

- Пожелания к дурдомам будут?- прижал к себе поплотнее измученную любовницу Сергей.

- Да, одноместная палата,- обвила его талию руками.

- Давай апартаменты на двоих,- чмокнул в макушку.- Я готов поселиться с тобой в любом бедламе.

- Не хочу без тебя два месяца,- прижалась Этери щекой.

- Да ты и не заметишь,- легонько поглаживал по спине.- сначала будешь утрясать все по сборам и подготовке к сезону, потом к Дише поедешь. Забудешь меня, пожалуй, как страшный сон.

- Ты не страшный,- не согласилась блондинка,- а добрый и хороший.

И вот как ей такой что-то рассказывать? Ну его! Пусть хоть эта проблема обойдется без деятельного участия и душевных сил великого решателя и организатора Тутберидзе.

Легко баюкал, как ребенка, слушая выравнивающееся дыхание. Этери спала. Дудаков думал. О Катьке, ее маме, о Егоре, его внезапной девушке, на которую все же успел посмотреть и даже внутренне одобрить. О жене, конечно. О том, что надо как-то вернуть человеческие отношения, если не семью. Бог уж с ней, семьей его. Сколько раз за последний месяц он снимал и надевал кольцо? Этери его теперь вынимает каждое утро из косметички, чтобы надел, а каждый вечер он сбрасывает символ верности и брачных обязательств в несессер женщины, которую обнимает ночами. Ей это и ненужно, может, даже нервирует, хоть и молчит, а Дуд не может. В общем, не муж он уже.