«Трое на качелях» и другие пьесы

Нино (спокойно). Очевидно, американцы и сделали на это ставку. Знаменитый в прошлом фильм, воспроизведенный сегодня тем же самым великим режиссером, который с этой целью возвращается в кино спустя тридцать два года молчания…

Уолтер. …и четырнадцати лет тюрьмы.

Нино. Еще одним рекламным ходом больше.

Уолтер. И еще одним скандалом.

Нино. То, что вчера было скандалом, сегодня приходит как новость. Времена госпожи Бергман, которую перестали снимать лишь потому, что она бросила мужа, давно миновали. Сегодня всё – пища для рекламы. Практически все эксперты, которых привлекли американцы, заявили, что ваш новый фильм обречен на успех, а возможный скандал только подогреет интерес к нему … Один-единственный заявил, что ремейк фильма с актрисой, похожей на Ванду Фериг, – напрасная трата времени и денег. (Смотрит на экран). Да… Ванда была очень красива.

Уолтер (рассеянно). Что?

Нино. Я сказал, что Ванда была очень красива. Могу еще добавить, что снята она потрясающе. Особенно этот кадр.

Уолтер. Не пори чепухи, еретик!.. Она, действительно, была очень красива. Но по другую сторону камеры в кресле с надписью «режиссер» находился несчастный идиот. Я!

Нино, улыбаясь, пожимает плечами. Заметно, что он уже не раз слышал эти слова и знает, что возражать бесполезно.

Уолтер меняет кадр, теперь это лицо женщины во весь экран.

Вот, смотри сам! Разве можно так бездарно выстроить кадр? Потерять то, что таилось в глазах? У нее были необыкновенные, говорящие глаза. Только полный дебил мог не заметить этого! Взгляни! Видишь?.. (Увеличивает изображение: на экране одни женские глаза). Вот так нужно было кадрировать! Так! Одни глаза! Смотри, как они выразительны… и бездонны… как стеклянный шар прорицательницы. В этих глазах просвечивает небо за ее спиной… От них кружилась голова, они притягивали, как притягивает дно колодца. Был дикий соблазн отдаться им, броситься в их глубину и умереть в них. Именно это должно было быть выражено в кадре. Передать таящееся в них… смятение, обворожительный испуг… Смотри теперь! (Уменьшает изображение, становятся видны губы женщины). Видишь? Глаза приобрели совсем другой смысл. Исчез их дурман, навевающий пряный сон… теперь они смотрятся на этом белом лице как оазис безмерного покоя, нежный зов, чистеый, как родник… а улыбка обезоруживает тонким лукавством и простодушной иронией… Лицо становится само по себе театром, огромной свободной сценой, освещенной лучшим в мире осветителем – самим Господом Богом… на ней два главных актера – глаза и улыбка… постоянно изменяясь, они соперничают, борются друг с другом, используя все оружие, имеющееся в их распоряжении, наивность глаз против коварства улыбки… и вдруг меняются ролями, подчиняясь заданным театральным смыслам, потому что вся пьеса написана лично Господом Богом! И тогда глаза становятся насмешливыми, а улыбка смущенной, и все переплетается в противоречиях и в сменах одного другим, лукавство сменяется простодушием, коварство очарованием или иронией, и все это сквозь безграничную радость жизни! Господи, как же я этого не понимал! Как я был молод, и как глуп!

Нино(словно подводя черту). И как влюблен!

Уолтер. Да, влюблен. Как бывают влюблены только в юном возрасте. Ничего не понимая в любви… Я понял позже. Когда, четырнадцать лет спустя пересмотрел эти кадры. Некоторые вырезал из фильма, часть расчленил на мелкие детали, выделив главное. Сейчас я смог бы снять ее совсем иначе, показать все, чем она была… Я понял это, постарев… а она умерла. (Резко нажав кнопку пульта, выключает проектор). И что бы там не говорили, это будет другой фильм!

Нино (примирительно). Согласен, маэстро. Скажем так… будет только та же самая история.

Уолтер. Да, история, она та же самая. Зато все остальное изменилось. Изменился я, изменилась она, изменился мир. Все, кроме истории любви: мужчина встречает женщину, между ними возникает любовь, и никаких разладов, никаких проблем, трудностей, размолвок. Они любят друг друга и они счастливы! Все. Тридцать лет назад это был один фильм, снятый молодым режиссером, который мало что знал и мало что понимал в мире, только что пережившем войну… Сегодня все другое. Я стал стар. Я многому научился, и в кино, и в жизни. Я устал. Но и мир устал и разочаровался. Простая любовная история станет для него пощечиной!