Трое под одним саваном

— Посиди-ка лучше здесь, ковбой ты недоделанный. Ты, видно, думал, что я шучу, — а я не шутил.

Я вернулся за его стаканом и поставил перед ним. Он уже не рисковал брыкаться, только глазел на меня. Я вернулся к своему спиртному.

Бармен покосился на меня. Я извинился.

Прикончив бурбон, я заказал еще один. Он смешал мне его в полном молчании. Я заметил, что и остальные полдюжины посетителей избегали смотреть в мою сторону. Двое из них поднялись и вышли, но остальные сделали новые заказы. Мало-помалу возобновились разговоры.

— Да, а где тут у вас сортир? — спросил я бармена.

Он указал на дверь в глубине, и я слез с табурета и пошел туда, оставив список на стойке. Я вошел в туалет, погромче хлопнув за собой дверью, но тут же приоткрыл ее и заглянул в зал. Ковбой, растирая руку, посмотрел на листок, потом обвел взглядом остальных. Он явно заинтересовался мной. Он тут же встал и подошел к моему табурету, что-то бросив бармену. Затем он перевернул листок и с полминуты изучал его, потом шлепнул его обратно и пошел, скрывшись из моего поля зрения.

Я вернулся к своему табурету. Бармен вытирал разлитую мною жидкость.

— Освежите, пожалуйста, — попросил я. — А телефон у вас тут есть?

Он кивнул и махнул рукой вглубь и направо. Туда-то и направился мой ковбой. Я сунул список обратно в карман и отхлебнул из стакана. Через минуту ковбой вернулся. Он подошел ко мне и натянуто улыбнулся.

— Слышь, — пробормотал он, — я хочу извиниться. Я погорячился.

Я усмехнулся.

— Все в порядке. Мы оба погорячились.

Парень сделал над собой гигантское усилие, но все же протянул мне руку.

— Замнем?

— Без проблем! — Я пожал протянутую руку.

— Я не собирался к тебе приставать, — понизив голос, продолжал он, — но дело в том, что один мой кореш здорово интересуется Луиз, понимаешь? Ты с ней знаком?

Я покачал головой.

— Просто ты на нее запал? — поинтересовался он.

— Да. Просто запал.

— Ладно, — проговорил он. — Слушай, я расстроюсь, если ты не позволишь мне взять тебе выпивку. Раз мы это дело замяли, то давай я тебя угощу.

Я колебался, но он подозвал бармена.

— Слышь, Фрэнк, подай моему другу то, что он попросит, и мне то же самое.

В этот момент краем глаза я уловил какое-то движение и, повернувшись, увидел Луиз. Она приближалась к нам из глубины зала. Видимо, там была задняя комната, где она переоделась, потому что теперь на ней было зеленое платье до щиколоток. Проплывая мимо, она бросила бармену:

— Фрэнк, стаканчик прохладительного в тон этому.

Она кивнула на ходу ковбою и обшарила быстрым взглядом меня. Я широко улыбнулся ей в ответ. Через пару шагов брюнетка обернулась и снова встретила мой взгляд. Подойдя к столику для игры в кости, она потянулась к выключателю и зажгла лампу над столом. Я успел как следует рассмотреть ее, когда она проходила мимо, но под ярким светом пейзаж был еще лучше.

Зеленое платье с высоким воротом стекало по ее телу, обтягивая его так плотно, словно было резиновое, да еще на два размера меньше. Я бы поставил восемь против пяти, что под платьем у нее ничего не было — совсем ничего, даже этих ее прозрачных черных штучек. Платье облегало ее как собственная кожа. И я невольно подумал, что, пожалуй, смог бы привыкнуть к зеленой коже, если бы эхо была кожа Луиз.

Бармен смешал напиток — зеленый, как ее платье, и поставил его на край стойки, а затем сделал нам с ковбоем по хайболу. Я взял свой стакан в одну руку, другой поднял стакан с зеленым питьем и подошел к игорному столику.

— Это, должно быть, ваше, — любезно сказал я, протягивая ей напиток.

Девушка улыбнулась.

— Да-да, в тон платью, — игриво пояснила она. — «Розовая леди» к красному, шоколадный крем к коричневому; а это — мятный.

Я обрадовался удачному началу.

— Мне даже показалось, что ваше платье тоже из мятного крема, — пошутил я.

— Вам нравится? — улыбнулась она.

— Потрясающе! И знаете, весьма остроумно. А что вы надеваете под шампанское?

Она рассмеялась, и ее смех сам по себе действовал как шампанское — нежный, чуть булькающий звук, вырывающийся из глубины ее белоснежной шеи.

— Это, как я понимаю, риторический вопрос?

— Ей-богу нет! — как можно искреннее воскликнул я.