Трое против Нави

«Определенно, кто-то из нас сумасшедший. Либо он, либо я. Скорее всего, он. Или наоборот? Что за чепуха творится?» – подумал я.

Старик подскочил ко мне и нервно принялся осматривать, ощупывать и обнюхивать мое тело. Мое беспокойство усилилось. Действия этого дедушки были пугающими и непонятными, окружающее было совершенно незнакомым, не похожим ни на что виденное раньше, носящим оттенок некой первозданности. Я с удивлением обнаружил, что прежние жизненные ориентиры в этой обстановке просто перестали работать. Постепенно я стал догадываться, в чем дело. Нет, все-таки я не сумасшедший. Все объясняется проще: то, что я сейчас переживаю, вызвано сильными галлюцинациями. Саня, кажется, сказал, что эту чертову бутылку нам подсунули. Наверное, вместо самогона мы и впрямь приняли какое-то зелье. Только и всего. Если сначала я был без сознания, то теперь стал потихоньку очухиваться, пусть и мерещится всякий бред, значит, воздействие токсинов ослабевает. Скоро оно совсем закончится, я очнусь на столе, пусть и с тошнотой и головной болью, но зато, слава Богу, все обойдется. Ну, а пока… Придется поиграть в игры со своим мозгом. Надо же, что таилось у меня в подсознании! Видимо, психика действительно устроена куда сложнее, нежели мы привыкли считать. Галлюциноген, очевидно, в данном случае разбудил пласты родовой памяти и вытолкнул их на поверхность. А может, подействовали последние лекции по истории и философии. Кажется, я витаю в мире, населенном предками этих… протоиндоевропейцев. Вроде бы… Неважно. Главное, мне запомнились их божества. Дий – это воплощение дня, света. А Род, кажется, покровитель культа предков. Яриты… Это слово тоже было смутно знакомо, будило какие-то ассоциации. Арии… Аратта… Что-то связанное с этими терминами? Судя по всему, гораздо древнее. Но связь, несомненно, присутствует…

Цепь моих размышлений была прервана стариком в шкурах. Он завершил беглый осмотр и остался удовлетворен.

– Незнание обычаев не освобождает ярита от действия бгут рита. Выполни ритуал или умри, – изрек он.

Бгут… чего? Меня это больше не волновало. Теперь я, скорее, жалел, что скоро все кончится. Тут так мило: чистота, зелень, ни следа цивилизации. Блаженство…

– Я не ярит, – невозмутимо заявил я.

Старик малость опешил. Казалось, в его душу закралось сомнение.

– Нет, – решил он после некоторого раздумья. – Этого просто не может быть. Сюда не могут попасть атманы иноплеменников, даже если они вкусят сомы. Наш род – самый древний. Мы говорили с богами и заключили с ними завет ещё в те времена, когда не гнушались мяса соплеменников, а духи, демоны и Сошедшие с небес жили бок о бок с людьми. Нам завещано проводить Испытание. Среди соседних племен не нашлось достойных, и боги выбрали нас.

Религиозный фанатизм был одним из немногих человеческих качеств, с которыми я не мог спокойно мириться. Я вскипел.

– Что бы вы там ни сочиняли, а я все равно не ярит!

– Не спорь со мной! Поверь, я знаю это.

– У вас нет доказательств.

– Есть, – засуетился старик. – Сейчас докажу.

Он вынул откуда-то из складок своей одежды изящный нож, может быть, из обсидиана или темного кремния – не разбираюсь я в этих минералах! – с очень тонким и острым лезвием. Я видел похожие штуки или их обломки в музеях, но этот выглядел куда лучше. Он был так тщательно обработан, что казался почти отполированным. Я думаю, чтобы изготовить его, мастеру потребовалось немало времени и мастерства.

Я попятился назад, решив, что этот тип вознамерился своей искусной поделкой прикончить меня за строптивость, но, вспомнив, что это понарошку, успокоил себя, что это будет не больно и не смертельно.

Старик, однако, не собирался меня убивать. Бережно взяв мою кисть, он слегка рассек ее у основания большого пальца левой руки. Из ранки выступило несколько капель крови. Это было неожиданно больно и чертовски реально, так что я едва сдержался, чтобы не вскрикнуть. В который раз мое шаткое спокойствие рухнуло. Я засомневался в том, что окружающее – всего лишь плод моего одурманенного подсознания. Ни один мысленный образ, на мой взгляд, не может так долго сохранять свою целостность, удерживая четкость, реальность и постоянство. Правда, выходки со сверхскоростным, прямо-таки волшебным изучением языка и все прочее в этом духе все еще смущали меня, но уже не столь сильно. Да и вообще, зачастившие вспышки «дежавю» стали намекать, что я тут не случайно. Мне стало чудиться, что я заранее знал, что этот день настанет, и все время был готов к этому. В происходящих событиях просматривалась своеобразная логика, которая была близка чему-то, сидящему глубоко внутри и рвущемуся из-под бетонного слоя моих воспоминаний и переживаний. Что-то древнее, почти знакомое, пыталось вырваться на поверхность, но не находило выхода.