Трое против Нави

Мне, почему-то, кажется, что если с вами случается нечто в высшей степени ужасное, но в итоге заканчивается оно благополучно, то вам больше повезло, чем наоборот. Размышляя над философскими аспектами этого утверждения, я умылся в реке, попил мутной воды со взвесью песка и поспешно ретировался, не дожидаясь, пока косые взгляды, бросаемые вожаком табуна, не перейдут в прямую агрессию.

Когда усталость немного стихла и дала возможность двигаться дальше, я осмотрел своё вооружение. Оказалось, что лук сломан, как и большая часть стрел. Пришлось их выбросить. Дротик чудом уцелел. Один из ножей я где-то посеял, но второй был при мне. Кроме того, у меня оставались топор и дубина. Вполне достаточно для обороны.

Убедившись, что всё в порядке, я начал спуск. Ширина речки в устье не превышала нескольких метров, но падая с высоты, вода производила довольно большой шум. Внизу, под водопадом, плескалось озерцо. Вернее, это была просто котловина, вырытая водой за многие годы существования водопада. Успокаивая течение, поток снова бежал вдаль, где-то среди лесов соединяясь с большой рекой, лежащей посреди долины.

Удобнее всего было перепрыгивать с плиты на плиту вплотную с водопадом. Вечер был не за горами, и от брызг воды и порывов ветра тело пробирала дрожь. Теперь до большой реки мне предстояло двигаться сквозь густую лесную чащу. Рощица, попавшаяся мне на пути, не шла ни в какое сравнение с кронами исполинов, сплетавшихся там в единое целое. Долина, лежащая внизу, представлялась взору неким полосатым серо-зелёным полотном, полным очарования, присущего лишь пейзажам дикой природы. От чащи веяло холодным достоинством и неприступностью. И этот дремучий лес я должен преодолеть за ночь? Я сильно сомневался, что смогу это совершить, тем более, если там для меня припасено столько же ловушек, сколько предки заготовили в роще. Правда, до пещеры Харутугшава теперь оставалось, предположительно, не более двух третей пути, но дорога обещала быть адски трудной. Заблудиться в ночном лесу представлялось мне проще простого.

Охваченный сомнениями и беспокойством я утратил бдительность и заметил подвох только тогда, когда было уже поздно. Каменная плита, на которую я ступил, была, оказывается, подкопана снизу и едва держалась на весу за счёт распорок. Как только я сделал шаг, плоский валун начал крениться, грозя сбросить меня вниз, на рубленые грани скальных выступов, торчащие из осыпавшегося склона. Ухватиться было не за что; до края предыдущей ступени я не успел бы дотянуться. Я взмахнул руками, стараясь сохранить равновесие, но понял, что так меня через секунду накроет перевернувшейся глыбой.

Судорожно сжавшись всем телом, я в странном оцепенении следил, как глыба сбрасывает меня на камни.

«Изо всех сил прыгай влево, там вода!» – сказал мне внутренний голос, и я послушался.

Я спускался уже достаточно долго, но прыгать всё же было слишком опасно. С высоты трёхэтажного дома, перевернувшись в воздухе, я рухнул вниз сквозь облако брызг и вошёл в воду под очень неудачным углом. Совсем рядом промелькнули скользкие, отполированные струями водопада каменные островки, едва возвышающиеся над поверхностью котловины. Боль была так невыносима, что я с трудом удержался от крика.

Вода бурлила. Быстрые струи, хаотично сталкивающиеся и перемешивающиеся, увлекали меня в разные стороны. Разглядеть что-либо не было никакой возможности: мешала мутная взвесь пузырьков воздуха, мелких камешков, донного мусора. Чтобы выплыть, нужны были силы и воздух, но при ударе я лишился и того, и другого. У меня была только боль во всём теле, в «потрохах», как сказал бы Сашка. Оттолкнувшись от дна я кое-как стал подниматься, но очень медленно, рискуя быть втянутым воронкой под тяжёлую массу воды, обрушивающейся сверху. Сердце бешено гоняло кровь, но живительного кислорода всё не было и не было.

Наконец, мне удалось освободиться от хватки водоворота и удалиться от него на достаточное расстояние. Но мочи выбраться на берег уже не оставалось. Из последних сил я устремился вверх, отталкиваясь от тугой и плотной воды, но почувствовал, что в глазах сгущается тьма…

Очнулся я уже в сумерках, лёжа в неестественной позе, наполовину погружённый в воду. Глаза терзала острая резь, в горле саднило, наверное, от сильного кашля. Измазанный илом, засыпанный галькой, на фоне бурого мха среди крупных влажных валунов, я был совершенно недоступен для ветра и посторонних взглядов. Шумел водопад, низвергаясь с плато, казавшегося снизу не таким уж и высоким. Господи, мне опять дико повезло, но только для чего? Чтобы меня грохнули на опушке леса? Ночь впереди и нет разницы, раньше это случится, или позже.