Трое за те же деньги (сборник)

— Не горчица, не кислота…Подождите секундочку. — Он посмотрел на шерифа. — Бальзам Перу. Вы помните это лекарство?

— Конечно.

— Да, точно — бальзам Перу. Не понимаю, чем это может вам помочь, но теперь я уверен: там был бальзам Перу!

— А что это такое? — спросил Келли.

— Старое патентованное лекарство от всех болезней, вроде целебной мази доктора Пратта или капель матушки Мерсер. — Бледное усталое лицо доктора от возбуждения разрумянилось. — Вы помните его, шериф? В былые годы в сельской местности не найти было дом, где на видном месте не стояла бы кружка с этим снадобьем. Им пользовались при ожогах, головных и прочих болях, да практически в любых случаях. Кэрол упомянула горчичный пластырь, и это напомнило мне о лекарствах.

— Теперь мы можем попытаться выйти на след, — сказал шериф. Последнее время его заказывают не часто.

— Проверим всех врачей и все аптеки, — Келли встал, глядя на часы. Доктор, могу я воспользоваться вашим телефоном?

— Да, конечно. Он в холле.

Келли задержался, заметив несчастные глаза девочки.

— Не расстраивайся, — он легонько коснулся её щеки тыльной стороной ладони. — Поверь мне, ты оказала ему услугу. Когда–нибудь сама поймешь.

— Мне бы очень хотелось так думать, — протянула она.

Доктор положил руку ей на плечо, Келли занялся телефоном.

Глава двадцать вторая

В половине четвертого Эрл перестал глазеть в окно и накинул плащ. Погода начала работать на них; примерно час назад собрались тучи и пошел дождь, задернувший окна серой влагой. Быстро темнело. Вечер обещал быть холодным и ветренным; дождь хлестал вовсю. Он подумал, что теперь они могут ехать, пользуясь мрачной и мерзкой погодой, как прикрытием.

— Тебе лучше подняться наверх и позвать Самбо, — сказал он Лорен, а сам проковылял к столу и налил немного виски — все, что ещё оставалось в бутылке. Эрл чувствовал себя замерзшим и опустошенным, но был совершенно спокоен.

— Подбросив Самбо, свернем с главного шоссе и поедем обратно. Я знаю дорогу.

Он допил виски и какое–то время стоял неподвижно, чувствуя, как тепло медленно разливается по всему телу.

— Чем быстрее мы уедем, тем лучше, — сказала Лорен.

— Правильно, — кивнул Эрл. — Пора давать ходу. По машинам! — Он взглянул на подругу и легкая тень промелькнула в его глазах. — Это армейская команда, означающая, что колонна должна начать двигаться. Ты её знала, Лори? По машинам…

— Ты в порядке?

— В полном. Мы подбросим Самбо и дадим ходу. Сходи за ним.

Лорен повернулась и вышла в кухню. Эрл слышал, как её каблуки простучали по лестнице. Над его головой она прошла в комнату, из которой Ингрэм наблюдал за дорогой. Крейзибоун ушла час назад, чтобы составить ему компанию.

Старик лежал с закрытыми глазами, его медленное дыхание шуршало как ветер, ворошащий груду сухой бумаги.

Эрл бесцельно слонялся по комнате, разглядывая всякий хлам, скопившийся на каминной полке, крепкие балки и доски пола, на какой–то миг остановился и, нахмурившись посмотрел на разбитый приемник.

" — Никогда больше ничего этого я не увижу. Никогда в жизни не увижу этой комнаты, — подумал он и удивился. — Но почему это меня волнует?»

Все это только холодный затхлый хлам. Ни один человек в здравом уме не захочет снова его увидеть. Но отъезд напомнил ему другие места, которые довелось покидать. Он стоял, продолжая вертеть в руках стакан, а перед глазами проносился длинный ряд комнат, казарм и армейских лагерей. Эрл подумал, что ему всегда приходилось покидать что–нибудь. Все оставались в тепле и уюте, а ему выпадала дорога. И он никогда не возвращался назад. Не было на земле места, которое звало бы его к себе, не было ни дерева, ни камня, ни клочка травы, которые принадлежали ему и никому другому.

Получалось так от того, что он был туповат? От того, что не умел чувствовать, как чувствуют другие люди? Самоуверенность и спокойствие покинули его после разговора с Ингрэмом; он снова был напряжен, обеспокоен и неуверен, снова боялся теней в своем мозгу.

Разговаривая с Ингрэмом, он внезапно испытал это чувство. Или ему показалось, что испытал? Каждый человек одинок. Не только он — любой. Но что, черт возьми, это означает? И как может помочь, если ты это понял?

Старик завозился и уставился на него, зарывшись в кучу одеял.

— Собираетесь ехать, да? Думаете, прорветесь?

— Конечно, — буркнул Эрл. Старик его раздражал; раздражала его мерзкая вонь, его злорадство. — Мы прорвемся. Не беспокойся.

— И заберете с собой черномазого?

— Правильно.

— Поедете втроем, да? Симпатичная белая девушка, белый парень и черномазый… Довольно странная комбинация, с какой стороны не смотри.

— Ну и не смотри, — отрезал Эрл.

Он услышал, как Лорен спускается по лестнице, и когда та торопливо вошла в комнату, понял: что–то случилось. Взгляд её был жестким, на лице написано беспокойство.

— Он исчез, — сказала она, глядя на Эрла. — Ты слышишь? Исчез!

— Что ты хочешь сказать?

— То, что слышал. Он исчез! — прокричала Лорен.

— Ну, и что, это нам на руку.

— Неужели не понимаешь? Господи, неужели ты не можешь подумать?