Трофейная банка разбитая на дуэли

Настроение на Стрелке было какое-то жидковатое, делать ничего не хотелось. Мячик гонять — народу мало, пойти купаться на Пески — лень топать по жаре. Сыграли в чику, Лодька выиграл у Синего три пятака, отдал их Славику Тминову, чтобы тот мог попытать счастья, а сам рассеяно зашагал... куда зашагал? Вот идиот-то! Ноги сами понесли на угол Челюскинцев и Хохрякова, к дому, где обитала Станислава Каневская.

Зачем?!

Судьба пожалела Всеволода Глущенко, остановила его неожиданной встречей.

— Лодик! Здравствуй...

— Лёнчик!

Тот появился на улице Дзержинского словно с лагерной линейки (видать, комариная пора в Тюмени кончилась). Правда, не было пионерского галстука, но по-прежнему блестел на матроске подаренный Лодькой значок.

— Куда топаешь? — спросил Лодька.

— Я хотел навестить ребят из нашего отряда, которые недалеко живут. Но никого нет дома...

— А ты сам-то где живешь?

— Вон там!

Оказалось — в деревянном одноэтажном доме с большущими окнами, на углу Дзержинского и Ленина. На таком знакомом для Лодьки месте, в квартале от Спасской церкви. Странно даже, что не встречались раньше. (А может и встречались, да большой Лодька не обращал внимания на незнакомого восьмилетнего пацаненка.)

— Значит, домой?

Лёнчик невесело кивнул.

— И что будешь делать дома?

Лёнчик вскинул темно-синие глаза.

— Понятия не имею, — сказал он с печальной честностью. — Так бы и сбежал обратно в лагерь...

— Ностальгия... — глубокомысленно заметил Лодька.

Лёнчик кивнул. Видимо, он знал это слово.

Лодька зачем-то подергал галстучек его матроски. Осторожно так. Лёнчик неуверенно улыбнулся. Тогда Лодька сказал:

— Лёнчик, пойдем купаться! На Пески...

Сам он в этом году выбил у мамы разрешение ходить на Туру и купаться, когда вздумается. Мама согласилась, хотя и с таким выражением лица, словно заранее видела сына посиневшим и бездыханным.

— Но только не в одиночку. Даешь слово?

Лодька дал.

И теперь он вовсе не нарушал это слово, потому что был не один.

Лёнчик просиял. И подскочил так, что успел подрыгать в воздухе ногами.

— Идём!

Но Лодьку сразу зацарапало опасение:

— А тебе не влетит, если узнают?.. Или... ты дома не скажешь?

— Скажу, конечно! Никто не заругает, если узнают, что я был с тобой! Мама говорит, что ты надежный человек!

— Откуда она это взяла?!

— А я рассказал ей про твое колдовство!

"Еще не легче!"

— Дернуло тебя за язык! Она, небось, подумала: обманул моего ребенка. В чем тут надежность-то?

— Ничего она не подумала! Она сказала... вот как сказала: "Он поддержал тебя в трудную минуту. На этого человека можно положиться, он твердый"...

"Ага, прямо гранитный. Видела бы она, как тогда ревел рядом с Томкой..."

Лёнчик спросил упавшим голосом:

— Ты раздумал?

— Идем!

После этого несколько дней подряд Лодька и Лёнчик ходили на Туру. Обычно к трем часам Лодька появлялся на перекрестке, у дома, где жили Арцеуловы, Лёнчик выскакивал из калитки, и они шагали к деревянной лестнице, что с площадки на улице Семакова вела по откосам к речной воде.

Лёнчик топал босиком — он окончательно уверился, что комариное племя утратило свою коварную силу. "Командирский" костюмчик с якорями он теперь таскал на себе постоянно. Тот из черного стал пятнисто-серым и заметно съежился. Оно и понятно: в этой одёжке Лёнчик дважды прыгал в воду с причальных мостков на лодочной переправе, а однажды вместе с Лодькой попал под грозовой ливень. После дождя они шлепали по мокрым тротуарам (Лодька снял полуботинки) и дышали запахом оживших после жары тополей. Лодька глянул на облепившую тощего Лёнчика матросу и снисходительно заметил:

— Обветшала твоя морская форма...

— Да! Мама сказала: донашивай этим летом. В будущем году станет мала.

— Мне после второго класса мама сказала так же. Только моя матроска была не черная, а синяя...

— Лодь... а моя мама спрашивает: почему ты ни разу к нам не зашел?

— Ну... как-нибудь потом. Сейчас я вон какой обтрепанный, штаны мятые...

Лодька боялся, что в глазах мамы Лёнчика окажется не "надежным человеком", а подозрительным уличным пацаном, с которым не следует никуда отпускать сына. Тем более, что Ольга Игнатьевна Арцеулова была известным человеком — редактором на Тюменском радиоузле...

А отец Лёнчика был пилотом. С аэродрома у деревни Плеханово летал на маленьких пассажирских самолетах в разные районные центры области. Лёнчик обмолвился как-то, что отец дважды брал его в рейсы: в Ялуторовск и в Тобольск.

— Интересно было?

— Интересно... только меня почему-то укачивает. Папа обещает, что потом привыкну... Лодь, а кто твой папа?

— Он был морским штурманом во время войны, ему покалечило руку. Теперь он работает на Севере. В долгой командировке...

— Это в его тельняшке ты ходил в лагере, да?

— В его...