Трофики

Рогачева подняла на возлюбленного глаза, ставшие в этот момент необычайно красивыми, вздохнула… и ничего не сказала. Желание шутить, ругаться и просто говорить пропало не только у Рогачевой. Она шмыгнула носом и уткнулась в землю. Грязь на ее мордашке теперь была размазана равномерно – чего и добивался Артем. И снова возвращались недавние страхи – стоило лишь посмотреть по сторонам. Сгустились тучи над головой – потемнело небо. С озера надвигалась непроницаемая хмарь – она уже одолела половину расстояния до центральной избы, поглотила дома и деревья. Визуально она оставалась на месте, но тем не менее расстояние до нее сокращалось. Вместе с туманом надвигался гнилостный запах – тяжелый, многократно усиливающий неприятные ощущения. С севера наползала такая же химера – она, как лангольер, уже сожрала вытянутый амбар, опережающие завитки тумана стелились по земле, приближаясь к колодцу с двумя загадочными мертвецами. На севере туман перемещался быстрее, чем на западе, – люди зачарованно за ним наблюдали. Семен со вздохом извлек из штормовки смартфон с большим экраном, произвел манипуляцию, приложил аппарат к уху. Физиономия парня приобретала выражение безбрежной меланхолии.

– По сотовому будешь говорить? – вяло разомкнула губы Алла.

– Нет, по холодильнику, – качнул головой Семен.

– Так нет же связи…

– Вот именно, – резюмировал Райдер, убирая телефон. – Связи как не было, так и нет. Пока мы тут развлекаемся, зона покрытия в нашей области больше не стала…

– А если бы связь была? – вяло улыбнулась Ульяна. – Кому бы ты позвонил в первую очередь? Маме? В МЧС? Мол, спасите от скелетов и от тумана, в который мы почему-то боимся заходить?

– А ты сама в него пойдешь? – огрызнулся Райдер. Парень смутился, покраснели мочки ушей.

Ульяна бы не пошла. Причина страха была неизвестна, но факт оставался фактом: мысль о том, что ей придется шагнуть в эту сгустившуюся муть, вызывала патологический ужас. И, похоже, не у нее одной.

– Стыдно, господа, – Олежка тоже смутился, но все же озвучил накипевшее. – Мы современные люди, бога-черта не боимся, в паранормальные явления не верим. Но предпочитаем ломиться дальней дорогой через оползни и болота – вместо того чтобы за несколько секунд проскочить туман. Что может быть проще? Почти у каждого есть навороченный телефон с фонарем. Сбиваемся в кучку, включаем и проходим. Если уж боимся непонятно чего, давайте найдем веревку и привяжемся друг к дружке…

– Мы жутко боимся очутиться в этом тумане… – прошептала деревенеющим голосом Алла. – И ты боишься, и все мы… Мы не знаем, что будет, когда мы в него войдем. Веревки нет, Борька пропал… и это не розыгрыш, он давно бы уже вернулся… Хрюкающие звуки нам не померещились, следы сапог реальные, скелеты настоящие, этих людей жестоко убили, Верке у колодца не померещилось, она реально что-то видела – но почему тогда за колодцем никого не оказалось? Нора в земле… и мы ее заметили.

Алла замолчала – самой стало страшно от выстроенной цепи безрадостных событий. Люди ежились, помалкивали. Семен тоскливо выдал тираду, что «мы воспринимаем текущие события слишком гротескно и гипертрофированно, ведь причиной страха может быть не только реальная, но и воображаемая опасность», и на этом тоже заткнулся. В воздухе что-то носилось, парализовало волю, превращало людей в слабодушных существ.

Ульяна чувствовала, что сама превращается в тряпку, сжалось сердце, мозг отказывался переваривать даже простейшую информацию. Ее знобило, потряхивало – резкие пароксизмы следовали один за другим. Олежка даже не пытался ее успокоить – сам был не лучше. Возможно, аномальная зона продемонстрировала еще не все свои чудеса, но эффект достигался впечатляющий. Туман приближался отовсюду. Люди, захваченные в ловушку, его притягивали. Погружались в дымку неодушевленные предметы, улица теряла очертания. Мир пропадал в белесой хмари – такое впечатление, будто стремительно развивается катаракта. Сознание уже не ухватывало важных вещей. Ульяна тщетно пыталась сохранить самообладание, мысленно отмеряла время, через которое их накроет туман. Люди снова о чем-то спорили, доказывали недоказуемое.

Кажется, Артем (а может быть, Алла) первым высказал предложение: раз уж все такие трусы, почему бы не сделать логически вытекающую вещь: отсидеться в доме? До крыльца четыре метра, Генка там был и выжил, всем собраться в отдельном помещении, закупорить окна и держать круговую оборону. Туман не вечен, обязательно рассосется, и свобода встретит радостно у входа! Генка встрепенулся – так точно, он в доме был! Пыльно, стремно, но жить можно. Но только сразу предупреждает – никуда не наступать! Там все такое старое, держится на соплях.

– Совсем-совсем никуда не наступать? – изумилась Алла.