Троя

— Оба одержимы загадкой человека, — предположил моравек с Ио. — Твой Шекспир рассматривает грани человечности сквозь реакцию на события, ищет сокровенное под маской характеров, очерченных внешними поступками. А герои Пруста погружаются в пучины памяти, чтобы воочию разглядеть все те же грани. Другими словами, твой Бард похож на Короса III — он возглавляет экспедицию, стоя на капитанском мостике, тогда как мой дражайший Марсель скорее сродни тебе самому, заключённому в кокон «Смуглой леди», ныряющему в глубину, дабы изведать подводные рифы, познать тайны морского дна, иных живых существ и даже целого мира при помощи эхолокатора.

Европеец задумался на пару-тройку наносекунд.

— Да, но я не вижу, каким образом его герои приблизились к разгадке, плавая по волнам памяти… И пытались ли вообще?

— Не только памяти, друг мой. Ты забываешь о времени.

Внезапно Манмуту почудилось, будто Орфу легко дотянулся до него сквозь почти неуязвимую, непробиваемую оболочку двух кораблей и коснулся некой заветной, очень личной струны.

— Время существует отдельно от памяти, — пробормотал он скорее для себя. — Но может ли память существовать отдельно от времени?

— Именно! — громогласно подтвердил иониец. — И только так. Главные герои Пруста — прежде всего авторское «я» или рассказчик «Марсель», а с ним и бедняга Сван — предпринимают ровно три попытки отыскать и сложить вместе части этой запутанной головоломки под названием «жизнь». Каждый из подходов обречён на неудачу, однако сама история каким-то образом создаёт ощущение победы, несмотря на все промахи рассказчика и даже автора!

Хозяин «Смуглой леди» погрузился в молчание. Затем принялся переключаться с одной камеры внешнего наблюдения на другую.

«Внизу», над Поясом, парил устрашающий круглый парус. Моравек увеличил изображение до предела и отчётливо увидел, как черноту космоса прорезает одинокий астероид. Столкновения можно было не опасаться. Мало того, что корабль пролетал над плоскостью эклиптики на высоте ста пятидесяти миллионов километров — небесное тело мчалось в противоположном направлении. Сверившись с банком данных Ри По, Манмут узнал его название — Гаспра — и размеры: 20х16х11 километров. Астероид, похожий на бесформенную картофелину, наугад изрезанную кратерами глазков, оказался крохотным, но всё же настоящим миром. Подумать только, при мощном увеличении он являл признаки заселённости и даже цивилизации: скалы избороздили ровные линии, в глубинах кратеров мерцали огни, на сплющенном «носу» Гаспры сиял чёткий рисунок, сложенный из искусственных источников света.

— Роквеки, — вполголоса промолвил Орфу, который, видимо, глядел в ту же сторону. — Их тут несколько миллиардов по всему Поясу.

— И что, эта раса действительно так враждебна, как говорят? — поинтересовался европеец. Впрочем, он сразу пожалел о своих словах: ещё сочтут за паникёра.

— Не знаю. Похоже на то. Роквеки избрали более воинственный путь развития, чем мы. По слухам, они боятся и открыто ненавидят постлюдей, а нас, моравеков, просто не выносят. Корос III мог бы порассказать, насколько правдивы легенды об их жестокости.

— Корос? А он-то откуда?..