Троя

Орфу с Ио выбрался из своего кокона, проворно спустился по главному тросу вдоль соленоидного торуса, затем проехал по опорному канату. Подобно какому-нибудь крабу, исполняющему роль Квазимодо-звонаря, он всё тщательно опробовал, подёргал, пробежал по реактивным двигателям в поисках трещин, неплотных швов или иных изъянов, ничего не обнаружил и вернулся на корабль с удивительной и гордой грацией существа, привыкшего к невесомости.

Корос III отдал приказ выстрелить модифицированный магнитный уловитель Матолофф-Феннелли, и Манмут ощутил энергетический скачок в системах посудины, когда прибор на носу корабля создал уловитель с полем в тысячу четыреста километров, дабы захватывать свободные электроны и собирать солнечный ветер.

— Сколько ещё нам придётся тормозить, чтобы остановиться у Марса? — спросил хозяин «Смуглой леди» по общей связи, ожидая отклика от своего друга Орфу.

Ответ пришёл от властного Короса:

— Когда корабль замедлит ход и эффективная площадь действия уловителя возрастёт, для понижения нашей текущей скорости от 0,1992 до 0,001 скорости света — точка жёсткого столкновения — понадобится двадцать три и шесть десятых стандартного года.

— Двадцать три и шесть десятых! — повторил европеец по общей линии. Он, конечно, мечтал о долгой дискуссии с приятелем. Но всё хорошо в меру!

— И даже тогда мы получили бы весьма приличный разгон — триста километров в секунду, — продолжал обитатель Ганимеда. — Одна тысячная световой скорости при вторжении в атмосферу — на это не чихнёшь с высокой колокольни.

— В общем, о мягкой посадке пора забыть, — отозвался маленький моравек.

Орфу с Ио издал рокочущий звук, напоминающий чихание.

В разговор включился каллистянин:

— К счастью, наша скорость зависит не только от паруса из борволокна, Манмут. Реальное путешествие займёт примерно одиннадцать стандартных дней, и у орбиты Марса мы будем давать чуть менее шести километров в секунду.

— Так-то лучше, — усмехнулся европеец в тихом и тёмном чуланчике «Смуглой леди»; странно было получать информацию не через собственную систему жизнеобеспечения, но посредством датчиков огромного космического корабля. — А почему?

— Солнечный ветер, — пояснил Орфу. — Здесь он достигает тоже трёхсот километров в секунду. При отправке на борту имелось полцистерны юпитерианского водорода и четверть резервуара дейтерия: всё остальное топливо мы рассчитываем извлечь из ветра при помощи уловителя Матолофф-Феннелли. Термоядерные двигатели придут в действие уже за Солнцем, и вот где начнётся истинное торможение.

— Жду с нетерпением.

— Я тоже. — Гигантский краб снова загрохотал, и хозяин «Смуглой леди» задался вопросом: либо ирония вовсе недоступна его другу, либо приняла чересчур язвительные формы.

Дорога над Поясом астероидов протянулась на сто сорок миллионов километров. По пути Манмут читал «A la recherchй du temps perdu» — «В поисках утраченного времени» Пруста.

Вместе с романом Орфу загрузил в память приятеля биографию автора и французский язык во всей его классической сложности, однако дело закончилось тем, что европеец прочёл пять разных английских переводов. Проще оценить произведение на том языке, который изучал полтора земных столетия, заявил он. Краб только хихикнул и предостерёг Манмута от сравнений Пруста с Шекспиром, ибо творчество их так же отличается по сути, как терраформированный мир, куда направлялся корабль, от ледяных долин родных юпитерианских спутников. В ответ крохотный моравек упрямо взялся за следующую английскую версию.

Едва завершив чтение — капитан подлодки, разумеется, осознавал, что произведение требовало более напряжённой работы мысли, но его разжигало желание пообщаться, — европеец вышел на связь. Орфу как раз покинул свою «колыбель», чтобы проверить на прочность парусные канаты, почти совсем истрепавшиеся из-за нарастающего торможения.

— Не знаю, — произнёс Манмут. — Я ничего такого не заметил. Обычные разглагольствования усталого эстета.

— Эстета? — Товарищ подкрутил одну из ручек, настраиваясь на личную связь, в то время как его манипуляторы и бактериальные жгутики занимались точечной сваркой соединителя тросов. Сквозь объективы, расположенные на корме, белая сварочная дуга казалась яркой звездой на фоне чёрного паруса и громоздкого крабьего панциря. — Ты имеешь в виду самого автора или рассказчика Марселя?

— А что, есть разница? — саркастически хмыкнул собеседник и тут же устыдился. Не он ли забрасывал друга сотнями, а то и тысячами посланий, доказывая разницу между героем сонетов — поэтом по имени Уилл — и реальной исторической фигурой, драматургом Шекспиром? Так почему бы Прусту, пусть даже столь тяжеловесному и неудобоваримому для понимания, не проявить подобную сложность творческой натуры, отделив себя от главного героя?

Орфу из вежливости проигнорировал вопрос.