Тройка

Так вот, сон начинается с того, что Феликс сидит за столом. Сидящий напротив Иван вдруг медленно поднимается. Феликс прижимает к груди эту проклятую черную коробку. Иван широко улыбается. Вокруг Феликса начинает смыкаться толпа рабочих, у всех такие пустые мертвые глаза. Феликс вдруг понимает. Это фабрика, где работают только зомби, ходячие мертвецы. Они убили бы его уже давно, но только сейчас поняли, что он, Феликс, в отличие от них живой!

Они охотятся за ним, преследуя по пятам по всей фабрике. Он мчится мимо искрящихся потоков искр и железного зева топок. Затем позади него что-то взрывается. Фабрика взлетает на воздух.

Феликс видит перед собой дверь — это выход. Он выходит на солнечный свет. На ярком солнечном свете мертвецы не смогут его достать. Он стоит посреди продуваемой ветрами пустыни белого песка. В отдалении собираются вихри смерчей. Из-за горизонта движется шторм.

Он оборачивается, чтобы посмотреть на взорвавшуюся фабрику, но позади нет ни намека на какие-либо строения. Он стоит и тупо смотрит в пустоту. И тут чувствует, что сзади кто-то есть.

Он резко поворачивается и оказывается лицом к лицу с огромным серым бронтозавром. Бронтозавр смотрит на него спокойно и понимающе. Он говорит.

— Ну, паа! Почему ты такой упрямец! Мы тащимся за тобой, только чтобы тебе угодить.

Титры: КТО ТЫ?

— Это ты мне скажи! Это твой сон.

Титры: В ГОЛОВЕ ФЕЛИКСА НАЧИНАЕТ БРЕЗЖИТЬ ИДЕЯ, ЧТО ЕЕ СЛОВА ИМЕЮТ СМЫСЛ.

— Ну, сколько ты еще собираешься таскать меня и ма по этой чертовой пустыне? — спрашивает она его.

И это уже не он. Это я, Алекс. Я веду джип и остановился в этих песках под тремя солнцами.

— Я все еще сплю? — спрашиваю я Наоми.

Медленно и печально она качает головой.

— У тебя развязались ботинки, — говорит она.

Я смотрю вниз. Но понятно, что на моих колесах не может быть никаких ботинок.

Когда я вновь поднимаю голову, рядом со мной никого нет.

Глава 8

Он был неловок и угрюм.
Мол, зря я поднял этот шум.

Он был угрюм и разозлен.
Мол, так и быть. Мол, если он…

Тогда схватил я штопор сам
И сам отправился к ершам.

ЛЬЮИС КЭРРОЛЛ

О чем бишь я? Ах да, боулинг. Я заглатывала па. Нервы мои вылезли наружу.

Это было некрасиво. Мои нервы вползли в Алекса, как маленькие желтые черви, и всосали его, как порцию спагетти.

Когда мы, спотыкаясь, вышли под дождь, выглядели мы довольно сумбурно. Два сердца, четыре легких, свисающие лишние руки… Низ рубашки Алекса подвернулся внутри нас. Но до его машины мы добрались без падения и впихнули себя вовнутрь.

Я сняла с Алекса одежду и проглотила все, что от него оставалось. Сидя на стоянке, мы ожидали услышать полицейскую сирену в любой момент. Дождь стучал по асфальту.

Мы вспотели и чувствовали себя неудобно. Вместе мы весили, должно быть, около трехсот фунтов и едва вмещались в мой комбинезон и туфли для боулинга. Моей вины в том не было. Львиная доля веса была от Алекса.

— Неплохая машина, — сказала я, — только тесновата.

Алекс не поддержал разговор. Он был в мрачном настроении.

Я методично привела нас в человеческий вид. Два уха, один нос, соломенный пучок рыжевато-коричневых волос… Раздвоенный подбородок и угрюмый рот Алекса. Мои зеленые глаза и вздернутый нос. И количество жира, которого хватило бы одной эскимосской семье, чтобы пережить шесть месяцев полярной зимы.

Пошарив рукой по коврику под ногами, я нашла липкие штаны Алекса. Достала из карманов его бумажник и ключи от машины. Завела мотор и поехала по направлению к центру города.

Мы проехали пожарную станцию и лавку с бензопилами, мимо кладбищенской ограды, за которой капли дождя падали с ив, в сточных канавах росли рогозы, а горки из сосновых иголок вспыхивали на свету и гасли.

Я включила обогреватель. Шлепанье дворников по стеклу успокаивало. Полотно дороги было похоже на серый бисквит. Верх машины сильно шатало. Заправки, почтовые ящики и цистерны с пропаном слились в сплошную линию за окном. Стоянка подержанных машин, аптека, страховое агентство — все было закрыто на ночь.

Я же была голодна. Только что я целиком съела человека, но это только раздразнило аппетит. Казалось, что желудок и пуст и полон одновременно.

Я заметила волосатый розовый кусок мяса, лежащий на обочине дороги. Припарковавшись у магазина, я вышла и шла назад, пока не нашла мертвого опоссума.

Единственный глаз черной бусиной смотрел в никуда. На морде и усах запеклась коричневая кровь. Кишки из живота вывалились наружу. Я ткнула его носком ботинка, затем присела рядом в туман. Подумала, что в общем-то неплохой обед, хоть и мертвый.

Десятью толстыми пальцами я подняла его. Положила на ладонь и расстегнула комбинезон. Прижала опоссума к груди и покачала, уговаривая свои нервы войти в него.

Нервы вошли вовнутрь, но он не оживал. Что-то было не так. Мертвое тельце дрожало и дергалось. Я испугалась мелких белых зубов и уронила его на асфальт.