Тройка

На синеватой глыбе выросли меховые реснички, которые стали равномерно бить по нитрогену. Глыба начала медленно вращаться и изменяться.

Целенаправленная метаплазия. Разум над илом. Сияние молнии, пронзающей первобытную тьму. Тотальная война.

Когда волновой ритм участился, рентгеновские лучи были уже на подходе. То, что случилось однажды, может повториться. Дивергентная эволюция трилобитов. Дух, парящий над ликом вод.

У глыбы появились пальцы рук и ног. Под ногтями открылись маленькие рты, из которых поднимались вверх потоки пузырьков воздуха. Мускулы отделились от сухожилий и скользнули, как отрубленные щупальца ската, на новые места.

То, что произошло раньше… «Только не бросай меня в терновый куст!» То может произойти снова. «Только не бросай меня в терновый куст!»

Щитовидная железа Наоми карабкалась вниз по трахее подобно древесной лягушке. Ее надпочечники корчились, вытягивались и ползли по ткани брыжейки, извиваясь как червяки. Ее почки сцепились вместе в экстатическом экскреторном объятии, обмениваясь взаимными уколами.

— Восстань! Восстань! Заново родись! Стань похож на терновый куст!

Шипы? А-а, это у динозавра! Но у какого именно? Она должна стать каким-то определенным динозавром. Как же он называется?

Пытаясь вспомнить нужное название, Наоми расслабилась.

Она постепенно растворялась в нитрогене, продолговатая глыба превратилась в рыхлый пудинг. Она достигла решающей фазы своей ртоптеледотехиноданелицефалоцереброхордатропа хромомитофитоморфогипоганглиаплазии.

И как раз в этот момент ее контейнер и все окружающие контейнеры озарила яркая вспышка света. Температура в них мгновенно подскочила, и их металлическая броня взорвалась от повысившегося внутреннего давления. Наоми так и думала, что нечто подобное должно произойти.

— Броня взорвалась. О! Бронтозавр! Вот как он называется! — подумал кто-то.

Кувыркающаяся гора льда неожиданно выросла посреди океана. Гора раскололась, и с нее дождем посыпались куски, из-под которых показалось нечто огромное, серое и округлое, похожее на холм. Из моря поднималась самка кита. Китовые зеленые глаза и ноги в виде ветвей деревьев венчали тушу, похожую на остров.

Наоми было десять лет. Она стояла под куполом цирка на узкой металлической площадке, идущей вокруг широкой трубы. На ней было надето усыпанное блестками голубое трико. Она натирала канифолью подошвы спортивных тапочек.

Далеко внизу, в проходе между двумя трибунами, три слона в нарядных попонах с плюмажами ковыряли хоботами в опилках.

В центре арены стоял человек с мегафоном.

— А теперь, дамы и господа, сногсшибательный номер! Единственное выступление! Перед вами выступит десятилетняя девочка, хронический аутист! Она нырнет с завязанными глазами на глубину сотни ярдов в трубу с измельченным льдом! Прошу тишины!

Прожектора осветили верх трубы и металлическую площадку, где стояла Наоми.

Наоми поставила подошву на край площадки.

Раздался нарастающий рокот барабанов.

И бросилась вниз.

Глава 12

Одна из самых больших неприятностей, что может с вами приключиться во время битвы, — это потерять голову.

ЛЬЮИС КЭРРОЛЛ

Нынче мы оказались погребены под тоннами песка. Мне слышен разговор, что ведете вы двое, но ваши голоса доносятся до меня приглушенно. Однако приятно сознавать, что вы захоронены где-то поблизости.

А мне только что приснился приятный сон, оставивший глубоко внутри чувство удовлетворения. Мне снилось время, когда я была счастлива, время, когда жизнь имела для меня смысл. Это было в двадцать первом столетии, сразу после Войны, я тогда все еще находилась на Земле.

Мы с сестрами поднимались по пожарной лестнице заброшенной гостиницы в Фениксе, в Аризоне. Мы охотились на собак.

Интересно бы знать, что такое сон. Намаявшись за день, ночью я проваливаюсь куда-то. Там я непонятно как пересекаю какие-то границы. Превращая это размывание границ в какие-то истории, я называю их снами. И тысячу лет назад я видела сны точно таким же образом.

Тогда я была женщиной и находилась там, где и должна была быть. Моя жизнь была трудной, но я была нормальна. Быть нормальной мне удавалось легко, пока я не вышла замуж за Алекса.

Я поднималась по пожарной лестнице в Фениксе. Босые ноги мерзли на холодных металлических ступеньках. Но ласковый утренний свет согревал мне кожу, солнце играло на моих прямых черных волосах, спадавших до пояса. На ремне у меня болталась солдатская фляга и топор.

Для меня эти годы после войны мазерных бумерангов оказались очень счастливыми. Безмятежное спокойствие царило в мире. Великая тишь. Я надеялась, что так будет всегда.