Троил и Крессида

110 Да, разумом ослаб, ты, это верно...

Послушай! средство есть, лишь назови

Виновницу сей страсти беспримерной:

Я на ушкб ей о твоей любви

Поведаю, страданья все твои

Изображу с покорнейшей мольбою, -

Ну? хочешь ли?" - "О нет! Господь с тобою!"

"Зачем же нет? Я все исполню так,

Как будто головой за то в ответе.

Позволь же мне..." - "Нет, брат, нельзя никак!"

- "Но все-таки..." - "Оставь попытки эти".

- "Ужель не выйдет?" - "Ни за что на свете".

- "Ты так уверен?" - "То-то и беда.

Она моей не будет никогда!"

«Помилуй Бог! - вскричал Пандар, - откуда

Ты взял, что нет надежды на успех?

Иль милой нет в живых? Коль так, то худо!

А коль жива - отчаиваться грех.

Судьба ведь переменчива, и всех

Причуд ее предугадать нельзя нам:

Глядишь, еще бальзам приложит к ранам!

Я верю, друг мой, что тебе невмочь,

Что беспощадна страсть, тебя снедая:

Так Тития мытарят день и ночь

Два коршуна, живьем его терзая

В аду. . Но не поверю никогда я

Твоим словам, что, мол, спасенья нет

И должен сгинуть ты во цвете лет.

Увы! Из трусости, из одного лишь

Дурацкого упрямства - ничего

Не хочешь сам и другу не позволишь

Ты предпринять для блага своего,

Лежишь и хнычешь - только и всего.

Да никакая дама иль девица

На увальня такого не польстится!

А ну как смерть и вправду суждена,

И ты зачахнешь, не открывшись милой?

"Скончался принц, - подумает она, -

От страха перед вражескою силой".

И скажут люди над твоей могилой:

"Черт взял того, кто трусом был рожден!

Так будешь ты за муки награжден.

Зачем таить и пестовать желанья,

Когда о том не знает их предмет?

Ты в никуда исправно шлешь посланья -

Так мудрено ли, что ответа нет?

Иной поклонник вот уж двадцать лет,

Как даме о своей поведал страсти,

А уст ее все не изведал сласти!

Ну, что же он? Вонзит ли с горя в грудь

Себе клинок, или с судьбой смирится?

Пойдет ли на попятный? Нет, ничуть!

Он бодр и свеж, готов платить сторицей

За право услужать своей царице

И службу эту ценит во сто крат

Дороже всяких мыслимых наград!»

Речь эта, очевидно, вразумила

Царевича: "И впрямь, - подумал он, -

Лишиться жизни? Значит, я и милой

Навек лишусь: какой же в том резон?

Еще и трусом буду я сочтен,

И перед Небом согрешу; она же,

Увы, всей правды не узнает даже!"

Подумав так, издал он тяжкий вздох

И друга вопросил с мольбой во взоре:

"Что ж делать мне?" - "Что делать? Видит бог,

Немедля мне свое поведать горе!

И если средства не сыщу я вскоре

Тебе помочь, то можешь приказать

Меня повесить, сжечь и растерзать!"

Троил в ответ: "Зачем, скажи на милость,

Ввязаться хочешь ты в неравный бой?

Ведь на меня, уж верно, ополчилась

Сама Судьба. Увы! Не нам с тобой

Тягаться с беспощадною Судьбой:

Ни царь, ни раб, ни дряхлый и ни юный -

Никто не сладит с колесом Фортуны!"

Но тот: "Ай-яй! Мой бедный господин!

Судьба - вот кто ему чинит напасти!

Да разве у Фортуны ты один?

Не всяк ли смертный у нее во власти?

Утешься ж тем, что нет у ней пристрастий,

Лишь перемен извечных череда:

Минует радость - минет и беда.

Встань колесо для чьих-то просьб иль жалоб,

Замри хоть на мгновение одно –

Фортуна быть Фортуной перестала б!

А коль ему вращаться суждено, –

Как знать, не обернется ли оно

К Троилу долгожданною наградой?

Так на Судьбу напрасно не досадуй!

Прошу тебя, забудь свою печаль

И все как есть открой мне без обману.

Ты просишь помощи? Так не пора ль

Позволить лекарю взглянуть на рану?

Бальзам же я целительный достану,

Хоть Цербер мне грози! Хотя бы я

Отец ей был иль брат - она твоя!

Но кто она такая? Говори же!

Готов я хоть за тридевять земель,

Но чем скорей, тем исцеленье ближе.

Да не встречал ли я ее досель?"

Принц покраснел: стрела попала в цель

И выступила кровь из-под доспеха.

"Ага! - вскричал Пандар, - пошла потеха!"

За плечи друга взял он и давай

Вовсю трясти несчастного Троила:

"Ну, кто она? Мошенник, отвечай!"

Царевич, словно в ад влекомый силой,

"Увы, - промолвил, - мой мучитель милый -

Крессида..." И сказавши это вслух,

От страха чуть не испустил он дух.

Пандар же, услыхав Крессиды имя,

Вскричал: «Клянусь Зевесом, как я рад!

Ты выбрал, друг мой, лучшую меж ними,

Сама Любовь твой направляла взгляд.

Она умна, учтива - просто клад,

Притом весьма высокого рожденья,

Да и собой, не правда ль, загляденье!

Немногие из жен сравнятся с ней

Повадкой кроткой и веселым нравом,

Сердечною любезностью речей,

Нарядом и простым и величавым,

И щедростью, и рассужденьем здравым;

А благородством - верно говорю -

Она не уступает и царю.

Не должен достославный муж и воин

В раздоре пребывать с собой самим;

Но ты отныне можешь быть покоен:

Предмет любви твоей - непогрешим,

А стало быть, и пыл, внушенный им,

Благ и дарован свыше, не иначе.

И в том провижу я залог удачи.

Еще одно прошу тебя учесть:

Где стольких добродетелей в избытке -

Там милосердью также место есть,

Но только не для тех, что слишком прытки.

Оставь до срока всякие попытки,

Что могут на нее навлечь хулу

К великому для вас обоих злу!

И что за редкий случай! Просто диво!

Клянусь, я б не поверил никогда,

Что обойдется так с тобой учтиво

Любовь жестокосердная. Да-да!

Не ты ли над влюбленными всегда

Глумился, да и над самим Эротом,

Кого святым прозвал ты идиотом?

Припомни, как над ним смеялся ты,

Как говорил его несчастным слугам: