Тройная игра

— Плохой знак, — задумчиво сказал Гуськов. — Это, знаешь, как грипп. Ты вроде еще здоровый, а он в тебе уже сидит — то корежить тебя всего начнет, то в горле запершит. Похоже, кто-то совсем близко подобрался… Ты вот что… Давай пока займемся неотложными делами, а после обеда сядем, покумекаем, что нам срочно надо предпринять. Да! Эту сучку, Лазуткину, высвистай!

Нюся была не в настроении, первым делом закатила Гуськову скандал — зачем он ее вызывает среди рабочего дня.

— Что я у вас, на службе, что ли? — шипела она, стараясь не сорваться на крик. — Я и так уже под колпаком! Там, на таможне, Генпрокуратура роет, все выясняет, как это помеченные Интерполом фуры вышли из терминала без досмотра, того и гляди на меня выйдут, а тут ты со своими совещаниями…

— А ну помолчи! — рыкнул на нее Гуськов.

— А ты на меня не очень! Я, между прочим, не у тебя служу — у самого министра! — не на шутку обозлилась Нюся.

Но Гуськов словно не слышал этого ее возмущения. Подошел, схватил за кофту на груди, больно натянул ткань на кулак.

— Вот поставлю сейчас прямо на столе в коленно-локтевое положение и будешь стоять раком, пока мне — слышишь — пока мне надо! Служит она, не служит. Мы теперь все друг о друге знаем столько, что и спастись можем только все вместе. Ясно излагаю? Сейчас придет мой Суконцев — сиди и не квакай больше против меня, слушай, о чем идет речь…

Суконцев специально для нее изложил ситуацию с Кентом, и Нюся подумала, что была-таки права, исполнившись сейчас презрения при одном виде Гуськова: эти доблестные генералы как всегда обделались и как всегда в панике стараются найти спасение за женской юбкой, ну и понятное дело, основные задачи стремятся спихнуть на нее. А задачи такие. Во-первых, проверить, не сидит ли где у них в ФСБ Виталий Николаевич Чучин, он же Кент, а во-вторых, позаботиться о дневнике Гранта, ускорить его поиск, пользуясь ее дружбой с не успевшей стать женой вдовой погибшего.

Про дневники они толковали больше всего.

— Самая реальная угроза для нас для всех, — настаивал Гуськов, — это как раз дневники. Все, стервец, знал в таких подробностях, что там всем нам могилка гарантирована…

— А может, их нету, дневников-то? — с надеждой сказал Суконцев. — Ведь вы смотрите: «Милорда» этого мы прочесали от и до. Дома у него обыск провели по всем правилам. Пусто ведь!

— Дневники есть, — презрительно усмехнувшись, сказала Нюся.

— Ну, может, они так и пропадут с его смертью? — не сдавался Суконцев.

Нюся опять не согласилась с ним:

— Не могу ничего определенного пока сказать, но чувствую по себе, что что-то начинает просачиваться наружу…

— Вот и я о том же! — поддержал ее Гуськов. — А у меня чутье на эти дела — будь здоров. Как у ревматика к непогоде кости ломит, так и у меня… А сейчас словно зуд пошел по всему телу… А насчет того, что нигде нету… Не мог он это дело своей юной прошмандовке завещать, как думаете? Какой-нибудь тайничок с деньгами, с драгоценностями — и дневник заодно. Ты вот прикинь на себя, как бы ты сделал? — обратился он к Суконцеву. — Молоденькая любимая жена, этакий цветок… в проруби… а ты знаешь, что скоро тебе конец. Неужели ты бы не доверил ей все самое дорогое, самое заветное?

— Я? — с удивлением глядя на него, переспросил Суконцев. — Да ни в жизнь!

— Ладно, неважно! — подвел итог Гуськов. — Рассмотрим как рабочую версию, коли других нету. Скажи, Анна… — неожиданно официально обратился он к Нюсе. — Как ты думаешь, где он мог устроить свою главную захоронку?

Нюся ненадолго задумалась:

— Ну раз нет дома и нет в офисе, значит, либо в банковской ячейке, либо где-то еще.

— Банковская ячейка отпадает, — сразу сказал Гуськов. — Тут я уже приложил руку, провел оперативно-розыскные мероприятия по обнаружению средств якобы международного преступника Разумовского.

— Ну тогда так. Мог отдать кому-то на сохранение, что маловероятно, либо еще какое-то место, про которое мы пока не знаем. Скажем, еще одна его квартира или какая-нибудь дача, загородный дом… Я думаю так. Если кто и знает о тайнике — если он существует, конечно, — так это наша девочка-целочка. Невеста. И где бы он ни был — в какой-то квартире, на чьей-то даче — она нас туда рано или поздно приведет. А пока она туда не сунулась — нам вроде как и бояться с этой стороны нечего…

— А Кент? — спросил Суконцев.

— А что Кент? Кента даже ФСБ залови — у него против нас ничего нету, одни голые слова. Один поклеп, и все. Ты как думаешь, Нюся? — вдруг обратился к ней Гуськов. — Что ты все молчишь-то?

— А что говорить? Может, давай возьмем эту Грантову невесту, да малость подергаем за волосок-пискун? Небось сразу, все, что надо, вывалит…

Мужики аж переглянулись — такая ненависть прорвалась вдруг в Нюсиных словах.

— Я против! — сразу сказал Суконцев. — Брать — это значит, что ее придется кончать. Мороки не оберешься. А потом в нашем положении еще и мокруху на себя вешать — это как-то уж совсем чересчур. Я против…