Тройняшки не по плану. Идеальный генофонд

Чем я лучше Лоры? Меня так же использовали, чтобы подобраться к детям и взять материал. А я и рада отдаться, поверив во вспыхнувшую страсть.

— Что же, ожидаемо, — сипло проговариваю, сокрушенно глотая ком обиды. Но он в горле застревает, царапает, душит. — Вместе с Алешкой? Сыном Лоры? — догадываюсь мгновенно.

В гостях у Ларисы не растерялся — у всех троих образцы взял. Пока меня рядом не было, чтобы не помешала.

— Кого? — медлит Адам. Вспоминает лихорадочно. Запутался в именах женщин. — А, лаборантки той? — закатывает глаза. — Да, его тоже проверил. Но не думаю, что он мой…

— Тройняшки тоже не твои, — повторяю, словно мантру.

— А если мои? — наступает, заставляя меня попятиться к двери. — Через суд запретишь мне приближаться к ним? — загоняет меня в ловушку, как хищник жертву. Будто я что-то ценное у него отобрать планирую. Хотя это моя семья в опасности!

— Нет. Я бы позволила вам видеться и общаться. Беспрепятственно. Дети имеют право знать родного отца, — обезоружив его таким неожиданным, но справедливым решением, я продолжаю: — Но если они не твои, что наиболее вероятно, тогда ты… Ты ведь сам мгновенно остынешь и откажешься от них, — ухмыляюсь горько.

— Ты плохо меня знаешь, чертовка, — рычит, разгоняя ярость в себе. — Я не зря переписал клинику на тебя, — ставит в упрек то, что мне не нужно было.

— Отзови бумаги. Я подпишу отказ, — строго произношу. — Теперь я понимаю, зачем ты это сделал. Ты рассчитываешь на подтверждение родства. И думаешь, что собственным детям бизнес передаешь? — по выражению лица Туманова понимаю, что попала в цель. — Но ты ошибся. И разочаруешься, как только получишь отрицательный тест.

— Он не может быть отрицательным, — проговаривает заторможено, и его былой запал постепенно испаряется. — Я от них не откажусь…

Усмехаюсь устало. Запрокидываю голову, ударяясь затылком об дверь.

Не верю.

— Не обещай того, чего не сможешь выполнить, — тяну вверх уголки губ. — В противном случае… ты бы не ждал результатов, а уже сейчас был бы рядом с ними, — говорю ровно, с внезапно накатившей апатией. — Ты ведь до сих пор сомневаешься. Надеешься на подтверждение отцовства, потому что… — делаю паузу, сканируя напряженного Адама. — Потому что неродных подсознательно не готов принять.

Молчит. Размышляет. Не может найти аргументов в противовес.

— В общем, давай поступим так, — упираюсь ладонями во вздымающуюся грудь. Сдвигаю стальную махину, отстраняя от себя. — Ты спокойно ждешь ответ из лаборатории, — поднимаю руки к своей шее, нащупываю застежку цепочки, справляюсь с ней быстро. Наверное, в состоянии аффекта. — А до этого момента не подходишь ни ко мне, ни к детям, — срываю с груди агатовые часики, его подарок. — Прекрати мучить их, они привязались к тебе, пока ты играл в папочку.

Все-таки смаргиваю слезы, вспомнив, как тройняшки скучали все эти дни и спрашивали об Адаме. А мне нечего было им ответить. И сейчас — тоже. Туманова гложут сомнения, и он не может скрыть душевных метаний.

Сжимаю цепочку в кулаке, протягиваю руку к тумбочке и аккуратно отпускаю украшение, которое с тоскливым звяканьем падает на дерево. Не для меня оно было, а для матери его родных детей.

И они у него обязательно будут, только не со мной.

— Я не играл, — Адам опускает взгляд на часы.

— Тогда ты должен понимать, что я права, — говорю безэмоционально. — Прошу тебя, давай поставим на паузу, остановим это… На время, — заикаюсь нервно, — пока ты не примешь окончательное решение.

Туманов ломается и зависает, как старый компьютер. Не спорит.

Я же берусь за ручку двери. Нажимаю уверенно. Мы все выяснили, теперь Адаму предстоит сделать выбор. И он точно будет не в пользу чертят. Как и большинство мужчин, этот не сможет полюбить чужих детей. Сам осознаёт, поэтому не дает конкретного ответа сейчас.

— Стой, я подвезу, — спохватившись, он лихорадочно ищет ключи от машины.

— Я за рулем, — распахиваю входную дверь, возле которой мы с ним совсем недавно… Но больше это не повторится! Я не умею «для здоровья». Больнее стало. — И я достаточно взрослая девочка, чтобы добраться домой самостоятельно. Привыкла, — пользуюсь замешательством Адама и ухожу.

Мне остро необходимо провести некоторое время в одиночестве, чтобы подумать. И сделать перезагрузку перед встречей с детьми. Вернуться в образ приличной мамочки. У них ведь нет других родителей, кроме меня. Я опять обязана быть сильной. Чтобы заменить им двоих…

Глава 31

Агата

Около восьми лет назад

— Останься со мной, — прошу тихонько, неуверенно. И, глотая слезы, поглаживаю руку Макара, которой он опирается о больничную койку. — Хоть на пару часов, — едва не умоляю.

Сердце в клочья. Тело ломит при малейшем движении. Живот болит все сильнее по мере того, как я отхожу от наркоза. Пытаюсь повернуться на матрасе, чтобы поймать взгляд мужчины, но он упорно глаза отводит. Смотрит в окно. Убирает руку, когда я веду ладонью вверх по предплечью. Словно ему противно.

Внутренности скручиваются в узел. Сжимаются до предела. И, достигнув его, будто лопаются во мне. Взрываются.