Тройное Дно

— Не верьте буржуазным анекдотам. Товарищ Нетте, человек-пароход, вовсе не первый представитель этого искусства. Первым был Гуинплен. Человек, который смеется. Ничего смешного. Вы трансформируетесь здесь в людей, обретаете достоинство. Поскольку главное для человека — это свобода. Но нет свободы без труда.

— А работа разве не делает свободным? — спросил Офицер.

— Есть только одна свобода, свобода полета. И кому, как не тебе, знать это, бывший командир Пусковой установки оперативно-тактических ракет. Свобода поиска, свобода пуска.

— На «Большую землю» когда?

— Да когда хотите. Вот только запустите шестой домик. Потом встретим пациентов. И все. На Родину. Хотите — туда, хотите — сюда. А есть еще одна работенка, недалеко отсюда. Кто желает, может подряжаться. Работа с механикой. Я думаю, тебе понравится, офицер Семен Ильич.

Были опасения, что никаких денег Охотовед не заплатит. Но настал час расчета, и Охотовед достал бланки нарядов, которые он, оказывается, закрывал на все операции, табель, пощелкал машинкой, заполнил ведомость и пригласил всех в командирский домик.

— Может быть, кто-нибудь хочет остаться? Ринат вот остается. На всю зиму. Ему здесь нравится. Кто-нибудь хочет вторым номером? Хлопот почти никаких, трубы новенькие. Котельная с иголочки.

Заплатил Охотовед щедро. Более чем щедро. И тогда нашлись желающие остаться.

Уезжать должны были пятеро.

— А кто хочет еще работу, поинтересней этой?

Предлагаемая работа была следующим уровнем, который приближал, по всей видимости, к конечной цели. Пуляев ждал, когда кто-нибудь примет предложение Охотоведа первым. Но не дождался.

— Я предлагаю тебе и тебе. Вы больше всего соответствуете. Можете отказаться, но не советую, — захохотал бог и повелитель.

— Я иду, — согласился Офицер. — Только вот с деньгами как?

— Хочешь гарантий? Это естественно. Заедем в любой населенный пункт на трассе, положишь деньги в сберкассу. Оставишь себе на прожитье. А ты, Пуля?

— А я тебе доверяю.

— Слышишь, Офицер? Пуля доверяет.

— А я лучше положу.

— На меня?

— На счет в сберкассе.

— Дело хозяйское.

— А для кого мы это все делали, начальник? Кто тут будет жить-то? Богатые люди, чтобы слушать вой собак на болоте и медитировать?

— Здесь будут жить просто люди. Те, кому нужно выжить. А медитации у них — дело прошлое.

* * *

Первая машина с «отдыхающими» появилась под вечер. Из кузова спрыгивали на землю, подавая друг другу руки, обитатели дна. Пуляев не раз видел их в городе. Они были все на одно лицо, но ему казалось, что кого-то он встречал, кому-то отдавал пустую бутылку из-под пива. Опасливо озираясь и перешептываясь, они разбредались по указанным помощниками Охотоведа домикам, получали постельное белье, шли в баню и столовую. Мелькнула голова рыжего бегуна.

— Кто-нибудь что-нибудь понимает?

— Чего тут понимать. Топка есть. Мыловарню смонтируют. Хороший бизнес. Мыло, удобрения, скелеты можно медикам отдавать. С внутренними органами напряженка, они токсичны, медики не возьмут. Хотя можно просто на фарш.

— Ценю здоровый юмор, — появился из-за спины говорившего сменщика Охотовед. — Сейчас вторая машина придет, разгрузится, на ней и поедем.

Первым из второй машины выбрался Ефимов…

Пуляев было расплылся в улыбке, шагнул навстречу товарищу по празднику жизни, но осекся. Ефимов прошел мимо, не узнавая его, не оборачиваясь, и вскоре скрылся в хозяйственном домике.

Владимир Харламов — постановщик «безопасности»

Владимир Иванович Харламов «ставил» безопасность очень большим начальникам. Когда-то на официальном уровне, почти кремлевском, работал консультантом. Потом ушел на пенсию, сладких предложений не принял ни с какой стороны, хотя сейчас мог бы, несмотря на почтенный возраст, работать там, где не посчастливилось в прошлом. Но он и излишним тщеславием не страдал. Хобби у него определенного не было. Подавливал рыбу, похаживал по букинистическим магазинам, пописывал в популярные журналы статьи по агрономии. Нормальный отдых. Политических пристрастий не выказывал, из газет покупал только «Труд», включая воскресное приложение. Было бы неправильным считать, что никто не интересовался его нынешними привычками и пристрастиями, а также кругом знакомств. Владимир Иванович почти не пил, семье небольшой не мешал, но и не помогал по большому счету, а все время, свободное от хлопот и бытовых неизбежностей, проводил летом на своей даче в Рассказовке, а зимой в своей, и только своей, однокомнатной квартире на Большой Ордынке, где его и посетил в дни неопределенного времени года генерал одного из управлений Главной безопасности, которое по-прежнему именуется цифрой.

Дело было утром, проговорили они полдня, о чем — неведомо, а вечером Владимир Иванович уехал в. «Красной стреле» в город Ленинград. И если он согласился «ставить» безопасность артисту Иоаннову, апологету педерастии и распада, «Внучку разврата», как он именовал себя на афишах, значит, на то были важные государственные причины.